Договорить он не успел — ослепительная вспышка отбросила нас в мерцающую пустоту, вырубая все приборы, и заставляя горестно завыть стабилизаторы в недрах трюма. Я плотно закрыла глаза, укрепляя защиту вокруг нас. Через несколько минут свечение погасло, и воцарилась звенящая тишина.

Пока еще глаза видели плохо.

— ДеВель? — спросила я в пустоту. В ответ мне донеся тихий стон:

— Здесь, жив, но ничего не вижу. Я не надел очки…

Я выругалась и нащупала штурвал, постепенно зрение возвращалось. Судя по приборам вокруг никого не было. Я даже несколько раз перепроверила.

До самого пояса астероидов было пусто.

Крейсер «Платинум» исчез. Или это снова пропали мы?

Еще почти двенадцать часов мы летели вперед, не жалея двигателей, мчась к краю магнитной аномалии звезды. Конечно, могло быть и так, что самой звезды уже и не существовало. По крайней мере, мои приборы не смогли засечь ее излучения сквозь астероидный пояс. Но рисковать не хотелось. Мы летели вперед, в гордом одиночестве и полном радиомолчании.

«Платинум» исчез. А с ним и Астроил, с которым мы даже не успели побыть вместе на «Бионсе». Может нас снова не было пару дней, и за это время оставшиеся враги уничтожили «Платинум»? Жив ли Астроил? Или погиб вместе с кораблем? Как теперь система отразит возможную атаку без крейсера и адмирала? Если бы «Платинум» остался в строю, он бы нас дождался скорее всего. Или мы пробыли в безвременье слишком долго?

Мысли были какие-то вялые, сонные, почти ленивые. Все требовало усилий — и управлять кораблем, и думать, и просто держать глаза открытыми. Магия отобрала немало сил, враг высосал еще больше. Через три часа полета я поняла, что проваливаюсь в сонную, невероятную бездну. Мне требовался отдых, хотя бы краткий, а для магического транса тут не было подпитки. Мне неоткуда было взять энергию, чтобы восстановить ею свои силы.

Поэтому через три часа после битвы у пояса я поставила корабль на автопилот, запрограммировала компьютер разбудить, если на сканере появятся другие объекты, если нет — то разбудить меня за час до входа в гипер. Я закапала лекарство ДеВелю в покрасневшие и опухшие глаза и велела спать. Нам нужны будут силы в ближайшее время, и если враг не придет сейчас же, то нужно воспользоваться минутой покоя.

Мы уснули в креслах. Под тихую вибрацию двигателей и едва слышные манипуляции автопилота.

Мне снились плоские миры. Не круглые планеты, где, если будешь долго идти в одну сторону, придешь в то же место из которого вышел. Нет! Нормальные миры, где можно идти вперед целую вечность и дорога никогда не закончится. Мне снилось, как я бреду, стирая посох в пути, через высокие шпили гор и узкие перевалы, через цветущие поля и степи, где до горизонта рукой подать, а дойти едва ли возможно. Через летние грозы и зимние бураны, через весенний воздух и летний зной под ослепительным сиянием голубых небес.

Меня вывел из сна неприятный, техногенный звук, возвращая обратно в места полные металла, пластика и недружелюбных форм жизни. Я открыла глаза и вздрогнула, пытаясь найти на экране другие корабли. Но надежды на появление «Платинума» или страхи, что вновь покажутся враги, не оправдались. Мы были одиноки в далекой системе, между бесконечной пустотой войда и поясом астероидов.

Я глянула вперед, где расстилались разноцветные туманности и удивительные шлейфы. Если я не буду использовать гипердвигатели, то мне потребуется больше пятисот лет, чтобы добраться до ближайшей звездной системы даже используя тройной форсаж. В центральных мирах Империи, где системы были расположены значительнее плотнее друг к другу, первым колонистам прошлого все равно приходилось лететь десятилетия, в анабиозе и криогенных камерах, чтобы добраться до планеты, которая станет им новым домом.

Я с грустью глянула на приборы, где так и не появилась голубая точка крейсера, разбудила своего пилота и, следуя его указаниям, ввела корабль в гиперпространство. Получилось не так изящно, как у ДеВеля, но вполне годно. Серый туннель принял нас и унес обратно к «Бионсу».

А я пыталась придумать, что я скажу Императору и всем остальным об исчезновении адмирала.

Мы вынырнули из гиперпространства, и нас орудиями в упор встретили три крейсера.

— «Черное солнце», — поспешно назвалась я сначала на обычной частоте, потом попыталась передать данные на боевом канале, но от него сменили пароль.

Военные пусть и были на взводе, стрельбу не открыли и пропустили нас, признав. Я оглядела крейсеры, отчаянно надеясь, что это может быть «Платинум», чудом пришедший в систему раньше нас. Но нет, по бортам шли другие названия: «Герван», «Элениум» и «Кориган». Я опустила глаза к приборам, заметив, что кораблей в системе прибавилось в разы. Четыре крейсера — трое курсировали по периметру, один охранял станцию, — десятки кораблей средних классов. Прибыли целые эскадры легких истребителей. Некоторые патрулировали периметр, другие лежали в дрейфе, третьи ожидали команды на вылет в трюмах крейсеров и самого «Бионса». Недалеко от станции висели две грузовых баржи, на которых хранились дополнительные продукты питания, сменные орудия, запчасти и топливо для маленьких кораблей. На средних фрегатах и крейсерах стояли двигатели нового поколения, не требующие горючего. Правда, они занимали очень много места и для легких истребителей были непригодны.

Лететь до станции еще пару дней, даже на форсаже.

— Ты дотянешь до базы или просить осмотреть тебя медикам одного из крейсеров?

ДеВель слепо махнул рукой и снова откинулся в кресле. Я не включала освещение, регулярно капала лекарство в красные глаза своего пилота, проверяла состояние его здоровья. Иногда приносила ему еду и воду. В целом, он шел на поправку, хотя прошлые ранения не давали ДеВелю быстро прийти в себя.

Мужчина был бледен, темные тени пролегли под больными глазами, после стольких дней войн и болезней он изрядно похудел, а борода, подстриженная к церемонии на «Бионсе», снова отросла. Я сходила в каюту, взяла термоодеяло и бережно укрыла пилота.