Узнав об этом, Илон с братом и сестрой ужаснулись. В них вскипело негодование. “В тот период я постепенно налаживал отношения с отцом, – говорит Кимбал, – но когда он завел ребенка с Яной, я сказал: «Ну все, прощай навсегда. Я больше никогда не хочу с тобой разговаривать». И больше я не разговаривал с ним никогда”.

Летом 2017 года, прямо после того, как до Маска дошла эта новость, он должен был дать интервью Нилу Страуссу для большого материала в журнале Rolling Stone. Страусс начал с вопроса о Tesla Model 3. Как часто случалось, Маск просто сидел и молчал. Его мучили мысли об Эмбер Херд и об отце. Ничего не сказав, он встал и вышел из кабинета.

Прошло больше пяти минут, и Теллер наконец решил его разыскать. Вернувшись, Маск объяснил Страуссу: “Я только что расстался со своей девушкой. Я был сильно в нее влюблен, и это больно”. Позже в интервью он рассказал и об отце, однако не упомянул о ребенке, который только что родился у Эррола и Яны. “Он был ужасным человеком, – сказал Маск и заплакал. – Мой отец в мелочах продумывал свои коварные планы. Он планировал зло. Вряд ли найдется такое преступление, которого он не совершал. Вряд ли найдется такое зло, которого он не делал”. В своем материале Страусс отметил, что Маск не вдавался в детали. “Совершенно очевидно, что Маск хочет чем-то поделиться, но пока не может собраться с силами, чтобы сказать об этом вслух”.

Опустошенный из-за разрыва с Эмбер Херд и новости о том, что у его отца родился ребенок от женщины, которую он воспитывал как падчерицу, Маск вступил в период, когда его то накрывала депрессия, то охватывал ступор, то будоражила взбалмошность, то подстегивала маниакальная энергия. Подавленный, он впадал почти в кататоническое состояние, не в силах что-либо делать. Затем, словно переключившись, он становился неимоверно весел и разыгрывал старые юмористические сценки “Монти Пайтона”, изображая глупую походку и устраивая сумасбродные споры, в которые то и дело вклинивался его прерывистый смех. В профессиональном и эмоциональном отношении период с лета 2017 года до конца осени 2018 года стал самым жутким в его жизни – он был даже хуже кризисов, постигших Маска в 2008 году. “С такой высокой концентрацией боли, как в то время, я не сталкивался больше никогда, – говорит он. – Это были восемнадцать месяцев неумолимого безумия. Боль сводила меня с ума”.

В какой-то момент в конце 2017 года он должен был принять участие в телеконференции о финансовой деятельности Tesla с аналитиками с Уолл-стрит. Джон Макнил, в то время занимавший должность президента компании, обнаружил его лежащим на полу в темной переговорной комнате. Макнил подошел и лег рядом с ним в самом углу. “Эй, друг, – сказал он. – У нас сейчас звонок по финансам”.

“Я не могу”, – ответил Маск.

“У тебя нет выбора”, – сказал Макнил.

Через полчаса Макнил все же смог поднять Маска. “Он вышел из коматозного состояния, и мы смогли усадить его в кресло, привести в переговорную других людей, пройти с ним по его начальному заявлению, а затем прикрыть его”, – вспоминает Макнил. Когда телеконференция закончилась, Маск сказал: “Мне нужно полежать, мне нужно выключить свет. Мне просто нужно побыть одному”. Макнил говорит, что такая сцена повторялась пять-шесть раз, включая и тот день, когда ему пришлось лечь рядом с Илоном на пол переговорной комнаты, чтобы он одобрил новый дизайн сайта.

Примерно тогда же некий пользователь Twitter спросил Маска, нет ли у него биполярного расстройства. “Есть”, – ответил он. Но добавил, что официальный диагноз ему никогда не ставили. “Плохие чувства возникают, когда случается что-то плохое, поэтому реальная проблема, возможно, состоит в том, что я слишком увлекаюсь тем, на что подписываюсь”. Однажды, когда они сидели в переговорной комнате Tesla после одного из приступов Маска, Макнил прямо спросил, не страдает ли он биполярным расстройством. Когда Маск сказал, вероятность есть, Макнил отодвинулся от стола и повернулся к Маску, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. “Слушай, у одного из моих родственников биполярка, – сказал он. – Я прекрасно знаю, каково это. Если обратиться к хорошему врачу и правильно подобрать лекарства, ты снова станешь самим собой. Ты нужен миру”. Макнил вспоминает, что разговор прошел хорошо и Маск, казалось, действительно захотел выбраться из водоворота своих тяжелых мыслей.

Но этого не произошло. На мой вопрос он ответил, что знает лишь один способ разбираться со своими психическими проблемами – “принимать боль и заниматься только тем, что тебе действительно важно”.

Когда в июле 2017 года с конвейеров сошли первые Model 3 – компания каким-то чудом уложилась в безумные сроки, установленные Маском, – Tesla устроила шумную вечеринку на заводе во Фримонте. Прежде чем подняться на сцену, Маск должен был зайти в небольшую комнату и ответить на вопросы нескольких журналистов. Но что-то пошло не так. Он весь день был мрачен, проглотил пару банок энергетика, чтобы приободриться, а потом попробовал помедитировать, хотя раньше никогда этого не делал.

Франц фон Хольцхаузен и Джей-Би Страубел попытались вывести его из ступора, обратившись к нему с мотивирующей речью. Маск, однако, не слушал их и смотрел в пустоту, очевидно подавленный. “Последние несколько недель меня терзала жуткая душевная боль, – сказал он позже. – Совершенно жуткая. Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы принять участие в торжестве после выпуска Model 3 и не выглядеть при этом самым депрессивным парнем в зале”. В конец концов он собрался с силами для пресс-конференции. Сначала он казался раздраженным, затем отсутствующим. “Простите, что я говорю суховато, – сказал он журналистам. – Меня сейчас многое беспокоит”.

Затем настало время выйти к двумстам ликующим фанатам и сотрудникам Tesla. Он пытался играть на публику, по крайней мере поначалу. Он выкатил на сцену новую Model 3, выскочил из нее и воздел руки к небу. “Главная цель этой компании состояла в том, чтобы сделать по-настоящему классный и доступный электрический автомобиль, – сказал он, – и мы наконец ее достигли”.

Но вскоре в его словах послышались мрачные ноты. Даже зрители заметили, что, несмотря на все попытки изобразить радость, он пребывает в ужасном настроении. Вместо того чтобы праздновать, он предупреждал собравшихся, что грядут тяжелые времена. “В следующие шесть – девять месяцев нас ждет большое испытание: мы должны собрать огромное количество автомобилей, – запинаясь, сказал он. – Если называть вещи своими именами, нас ждет производственный ад”. После этого он зашелся смехом безумца. “Добро пожаловать! Добро пожаловать! Добро пожаловать в производственный ад! Мы застрянем в нем на полгода, не меньше”.