— Это не было нашим намерением! — Илрит умоляет старого бога понять ее.

— Ваш народ продолжал требовать все больше, больше и больше, магия и жизнь вашего мира высасывались, пока от нее ничего не осталось!

— Как мы это исправим? — Я прорвалась сквозь двух мужчин с присущей мне свирепостью. — Теперь уже не важно, как мы сюда попали. Борьба за прошлое ей не поможет. Что нам теперь делать?

Крокан замирает, его изумрудные глаза возвращаются ко мне и становятся более задумчивым, хотя и по-прежнему напряженным.

— Через три года взойдет Кровавая Луна, а вместе с ней и последний шанс вернуть Леллию в царство вечности. Ты должен освободить ее до того, как это произойдет. Ибо после этого Завеса снова сгустится, и тогда таким, как мы, будет невозможно пересечь ее. Мы должны уйти во время этого сгущения, не позднее ночи Кровавой Луны, ибо после этого мы окажемся запертыми в этом царстве еще на пятьсот лет. Этого срока моя возлюбленная больше не переживет.

А ведь сирены присылают подношения лишь раз в пять лет… после меня и Илрита в Бездну не придет никто другой. Мы ее последний шанс.

— Она не выживет… — повторяю я, внимательно прислушиваясь к его словам. — Почему? Что причиняет ей боль?

Крокан смещается, давая жизнь водам вокруг нас.

— Она, как и я, не была создана для этого мира, когда пришло время смертных — когда Вэйл закрыл нам доступ к первозданной сущности космоса. Наши собратья ушли давно, но она пожелала остаться, чтобы присматривать за зарождающейся здесь жизнью.

— Я остался с ней, заботясь о ней, присматривая за ней и ее творениями, насколько это было в моих силах. Я пересек Вэйл и вернул силу нашему роду с той стороны… Но это могло поддерживать ее лишь очень долго.

— Первый Король Эльфов обещал, что как только наша сила будет закреплена в этом мире, из числа достойных смертных будет назначен новый хранитель, который будет следить за тем, чтобы ее дерево стало якорем жизни в этом мире, и тогда мы сможем уйти. Но их нет. И никогда не было. Теперь она чахнет и умирает; моя госпожа не переживет еще многих десятилетий. — Его боль и страдание раскалывают мой череп, вызывая пульсацию. Я стараюсь скрыть, что вздрогнул.

— Есть ли способ усилить ее? — спрашивает Илрит. Ему тоже трудно говорить. Наш разум не был создан для этого. Несомненно, благодаря защите помазания и, возможно, воле Крокана, наше сознание не разрушилось.

Щупальца смыкаются вокруг нас, возбужденные и злые.

— Неужели вы полагаете, что сможете найти решение божественной проблемы, которое не смог найти я, смертные? Что вы обладаете могуществом первого Короля Эльфов, молодого смертного, который общался с богами?

Давление внезапно становится непреодолимым. Я физически сглатываю, пытаясь перевести дыхание, расширить грудную клетку, чтобы образовалось достаточно пространства для логического мышления, не двигаясь. Как будто старый бог держит меня в удушающем захвате, не прикасаясь ко мне. Крокан, должно быть, чувствует это, потому что он ослабляет хватку.

— Я знаю, — говорит он мягко, почти извиняясь за свою вспыльчивость. Илрит тоже облегченно вздыхает. — Нет другого пути, нет другого способа спасти ее. Ее нужно освободить от Древа Жизни, иначе она умрет и унесет с собой этот мир. Жизнь нуждается в ее силе, чтобы существовать. Но если она останется здесь еще дольше, с той жизнью, которую она создала, это будет ее конец.

Несмотря ни на что, мир потеряет богиню жизни.

— Позволь нам вернуться. Даруй нам безопасный путь, и мы увидим ее освобожденной. — Сделав шаг вперед, я протягиваю руки, умоляя его понять пути смертных. Как заставить бога понять, как коротка наша жизнь? Как коротка она и как мало мы знаем? Истина среди смертных падает так же легко, как песчинки в песочных часах времени, теряясь в веках. — Как сказала моя любимая, над Бездной ничего этого не знают. Но мы можем стать посланниками, если ты благословишь наши умы и тела своей защитой и даруешь нам безопасный уход.

Крокан замирает, как бы обдумывая сказанное.

— Я пытался вразумить каждого из них, — с презрением говорит Крокан. — Святые люди, как они себя называют. Я пытался донести до них то, что должно быть сделано.

Я был прав. Герцог Ренфал общался со старым богом дольше, чем он предполагал. Но это еще не все…

— Герцог Ренфал пытался убить дерево, — шепчу я.

Крокан хмыкает, что похоже на «да».

— Что? — Илрит задыхается.

Я поворачиваюсь к нему лицом, чтобы объяснить.

— Он знал, что сирены ни за что не согласятся срубить дерево, чтобы освободить Леллию. Поэтому он начал ослаблять его, как только мог, в то время как Лорд Крокан пытался освободить и ее с помощью гнили. Из-за того, что мы знали как «ярость Лорда Крокана», у Ренфала был повод ослабить дерево настолько, что, возможно, она смогла бы вырваться на свободу.

Илрит обдумывает это и снова обращается к Крокану.

— Если мы освободим Леди Леллию, что будет дальше?

— Я приму ее в свои объятия — таков естественный порядок жизни и смерти, — а затем мы вместе покинем этот мир, — без особых эмоций говорит Крокан. Как будто он не проклинает нас.