Валька посмотрел на Морковкина и, заранее предвкушая наслаждение, спросил:

— На кого ты думаешь был похож мой кавалер?

Митька недоуменно пожал плечами.

— А черт его знает, на кого он был похож. Не на меня же, конечно!

— На вашего задиру Кукушкина. Как две капли воды! Такой же рыжий, ушастый. И такой же вислогубый.

Пограничники зорко посмотрели по сторонам — нет ли поблизости старшины! — и захохотали. Дудкин продолжал:

— Я решил сразу же порвать эту переписку. Но ребята встали на дыбы. Как так? А вдруг с человеком что случится? Мало ли какие трагедии бывают на почве несчастной любви?.. Написали еще письмо. В ответ пришла посылка. В посылке — килограмма два галет, коробка пудры и цветастая косынка. В записке, вложенной в косынку, Таратайкин обещал скоро приехать в гости. И вот однажды…

Дудкин умолк. Бойцы ерзали от любопытства.

— И вот однажды приходит с дежурства Венька и говорит мне: «Все. Кончилась твоя любовь. Продал тебя начальник клуба!» — «Как так — продал?» — «Продал, да и все. Не получать тебе больше посылок. Не пить чая с галетами. Зря пожертвовал я своей сестренкой!»

Оказывается, во время дежурства Венька подслушал разговор Таратайкина с другом. Разговор был такой: «Слушай, друг, ты не знаешь телефонистку Валю Дудкину?» — «Нет, а что?» — «Да я тут с ней переписываюсь. Симпатичнейшая дивчина, скажу тебе. Познакомился заочно. Хочу встретиться. Будешь посредником?» — «Чего проще, — говорит начальник клуба. — Давай позвоним на почту и договоримся о встрече». — «Зачем же на почту? Она на вашем коммутаторе работает». Дружок Таратайкина засопел в трубку, затем весело сказал: «Это какое-то недоразумение. Нет у нас девушек. В погранвойсках девушки не служат». — «Как это нет! — вспылил Таратайкин. — Я чуть не каждый вечер с ней объясняюсь!» Начальник клуба рассмеялся: «Купили тебя, шляпу. Нет у нас Вали Дудкиной. Есть Валентин Дудкин. Рядовой первого года службы. Солдат, понимаешь?» Таратайкин выругался и бросил трубку.

И вот сидим мы как-то на коммутаторе, лясы точим. Вдруг под окошком промелькнул сухопарый, рыжий, как солнышко, офицер. Кто-то из ребят крикнул: «Валька, тревога! Это к тебе!..» Только я нырнул за печку — офицер уже на пороге. Лицо багровое, губы стиснутые, злые. Глаза горят. Глянул на связистов — и с места в карьер: «Кто рядовой Дудкин?» Венька спрашивает: «А что такое?» — «Мне нужно его видеть!» Я сидел за печкой ни жив ни мертв. «Нет его, — говорит Венька. — Уехал с командиром роты на линию. Вернется не скоро». Уходя, Таратайкин пообещал свернуть мне шею. И даже по кобуре пистолета похлопал.

А потом узнало каким-то образом об этой истории начальство. Так вот я и попал к вам. И теперь скитаюсь по чужим углам, терплю всякие лишения…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Едва успел Торопов отправить рапорт по поводу чрезвычайного происшествия с упущенной за рубеж лошадью, как на Стрелку свалилось новое несчастье. Утром, когда лейтенант заканчивал акт на пристреленную Пантеру, позвонил комендант. Торопов приготовился давать объяснения. Однако Хоменко позвонил не за этим.

— Вот что, Торопов, — услышал лейтенант властный голос коменданта. — Возьми несколько хлопцев, вооружись хорошенько и выезжай в квадрат 45-Т. К твоему участку приближается банда. Японцы, белогвардейцы. Восемнадцать человек. Вооружены винтовками, имеют пулемет. Ведут себя нагло. Обстреляли наряд. Я у Плетнева. Через несколько минут выезжаю к тебе. Смотри в оба! Если что затеют — спуску не давай!

Через полчаса, спрятав коней в протоке около острова, стрелкинцы приготовились к встрече «гостей».

Вскоре в излучине Аргуни показалась цепочка всадников. Торопов поднес к глазам бинокль. Впереди банды неуклюже подпрыгивал в седле, поблескивая очками, японский офицер. За ним ехали двое русских. «Белогвардейцы» — отметил про себя Торопов. Эти двое, разговаривая, показывали на советскую сторону.

— Попробуйте только сунуться, гады! — прошептал Торопов пересохшими губами. Он понимал всю сложность обстановки. На западе полыхала война. А эта банда, кто знает, может быть, она выехала специально для провокаций? Ведь крупные военные конфликты не раз начинались с обычных пограничных инцидентов.

И все же руки у Торопова чесались. Ему уже давно хотелось помериться силами с врагом в открытом бою. Не в погоне за нарушителями-одиночками, а именно в бою — горячем и яростном.

Бойцы видели, как побелели и дрогнули крылья его носа, как рука, напружинившись, заскользила по холодной стали автомата.

— Товарищ лейтенант, смотрите, смотрите! — крикнул Павличенко, лежавший с краю.

Торопов рывком повернул голову и замер: на противоположном фланге одна за другой взлетели три зеленые ракеты.

— На левом фланге нарушение. Пошли на преследование… — проговорил он, поняв сигнал.

— Кто там сегодня?

— Кажется, Слезкин и Абдурахманов, — подсказал Пушин.

Торопов заволновался. Наряд едва ли не впервые состоял из одних молодых бойцов.

— Позвоните на заставу, — приказал он сержанту.

Вернувшись, Пушин доложил: сигнал на заставе принят, но что произошло на фланге, пока неизвестно; туда выехал с тревожной группой Панькин.

Торопов решил остаться на острове, хотя был уверен, что банда — отвлекающий маневр. Какова бы ни была связь между бандитами и нарушением границы на левом фланге, оставлять сейчас занятую позицию лейтенант считал невозможным.