Слезкин мотнул головой. Он слушал Зойку. И все ее слова казались ему очень умными. И со всеми ее мыслями ему было приятно соглашаться.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Уже больше полгода молодые бойцы старательно ухаживали за конями, изучали кавалерийские уставы, не расставались с шашками, выезжая на границу, а рубить им еще не приходилось.

— Товарищ лейтенант, когда рубка будет? — спросил однажды нетерпеливый Слезкин.

— Скоро.

Но начали с полосы препятствий. Торопов осматривал свежие, недавно побеленные клавиши, стенки, крестовины и прочие мудреные приспособления, через которые сейчас придется бойцам прыгать.

Проверив исправность препятствий, лейтенант садится на коня, дает ему шпоры и устремляется вперед. Слезкин, держа за повод Жемчужину, старается запомнить каждое движение начальника. Вот лейтенант ослабил повод, чуть подался вперед и, слившись с Пиратом, взлетел над ветками херделя. Распластавшись в красивом полете, Пират так же легко перенес всадника через канаву с жердяным забором, затем перемахнул метровую стенку. «Ах, черт, как здорово! Птица!» — мысленно воскликнул Слезкин. А Торопов немножко откинулся назад, придержал повод и, сбавив разгон, заставил Пирата короткими прыжками взять тройку клавишей, пройти, не коснувшись, коридор. Конь свободно одолел пирамиду, крестовину, шлагбаум и вышел на исходный рубеж, грациозно вытянув длинную, хорошо поставленную шею.

Слезкин даже сглотнул слюну, точно увидел что-то очень вкусное. Он представляет себя на месте лейтенанта. Это он, Костя, припав к своей Жемчужине, огромной легкой птицей взлетает над препятствиями, а Зойка стоит в стороне и восторженно смотрит на него. И Слезкину уже кажется, что все это не так трудно, что и он сможет все проделать, как начальник заставы.

Огладив своего горячего друга, лейтенант сказал:

— Вот так пойдете и вы. Понаблюдайте еще за сержантами.

На старт выехал Кукушкин. Торопов взмахнул рукой. Прошло несколько минут, и старшина возвратился на место, удивив бойцов четкостью выполненных упражнений.

Так же легко и, пожалуй, так же красиво, как Кукушкин, прошли полосу препятствий Пушин, Михеев. Им это было не впервой.

Наступила очередь Морковкина. Слезкин видел, что он нервничает. Волнение бойца передалось и коню. Конь часто перебирает ногами, топчется, дергает головой. «Да не трусь ты, идол!» — мысленно говорит Слезкин товарищу.

Торопов подал сигнал. Морковкин срывается в галоп, но на первом же препятствии, когда конь готовился оторваться от земли, дернул повод. Не получив свободы, конь задержался, потерял разгон и заступил передними ногами. Морковкин перелетел через голову и покатился в канаву. Товарищи захохотали. «Эх, тюха-матюха! Такой ерунды не выполнил, — возбужденно думает Слезкин. — Я покажу сейчас класс!» — И он нетерпеливо оглядывается, скоро ли до него дойдет очередь.

Та же участь постигла еще нескольких молодых пограничников. Одни из них оказывались на земле, другие возвращались на исходный рубеж, так и не сумев заставить коней пойти на препятствие.

Наконец очередь дошла до Слезкина. Она дошла как-то внезапно. Во рту у Кости пересохло, и он вдруг почувствовал, что боится, что забыл все движения, которые запоминал, следя за Тороповым и сержантами.

Слезкин выехал из строя. Сосредоточив внимание на херделе, он совершенно забыл о том, что говорил начальник об управлении конем, и опомнился лишь тогда, когда его Жемчужина стрелой промчалась мимо нескольких препятствий и развернулась в обратном направлении. Слезкин, чувствуя себя опозоренным, дергал поводья, вонзал в бока лошади шпоры. Жемчужина ходила волчком, выписывала крутые вольты и, должно быть, возмущенная грубостью хозяина, норовила выбросить его из седла.

— Чистенько сработано!

— Прошел, даже хвостом не коснулся препятствий! — посмеивались бойцы.

— Обнос! — сказал Торопов.

Слезкин подъехал к начальнику и красный от смущения отвернулся. Всю его самоуверенность, гордые мечты, фантастическое гарцевание перед Зойкой как водой смыло.

— Повторите заезд! Смелее, смелее!

Костя попытался еще раз, но опять потерпел неудачу. Перед самым херделем Жемчужина остановилась и, горячась, стала пятиться. Слезкин, обливаясь потом, вернулся и сделал еще один заезд. Повторилось то же самое.

— Отставить! — крикнул Торопов. — Лошадь угробите!

Слезкин спешился, в бешенстве рванул повод и замахнулся.

— Не сметь обижать коня! — прогремел лейтенант.

— Боится препятствия, — пробормотал Слезкин.

Торопов насмешливо взял из рук его повод и, едва коснувшись стремени, ловко вскочил в седло. Он дал коню небольшой разгон и без труда преодолел все препятствия.

— Отличный конь! — Лейтенант возвратил повод Слезкину. — Попробуйте еще раз. Во время прыжка старайтесь видеть препятствие между ушей лошади, прямо перед собой. Возьмите стремя под каблук, держите коня все время в поводу и шенкелях. В момент прыжка ослабьте повод и подайте корпус вперед.

Слезкин сосредоточился, в точности выполнил совет начальника и, к немалому удивлению, преодолел препятствия. Не так уж гладко, но все же преодолел. Он заулыбался во все лицо, почувствовал себя счастливым и готов был расцеловать Жемчужину.

— У вас не конь, а барс! — засмеялся Торопов.

Наконец паркур для рубки готов. Старшина и дневальный по конюшне, расставив по стойкам лозу, отходят в сторону. Пограничники, держа в поводу коней, слушают объяснения начальника.

На старт выехал грузный Михеев. Не торопясь, он вынул из ножен шашку, набросил на кисть руки темляк. Блеснув на солнышке, клинок повис на темляке и завертелся, подобно веретену. Словно собираясь с силами, и конь и всадник на секунду замерли. Рука повара, крепко сжавшая эфес, опустилась на повод, обух клинка коснулся плеча. Послушный шпорам конь взвился на дыбы и стремительным галопом рванулся вперед. Серия резких взмахов — направо, налево — и от двойного ряда стройных лозинок остались лишь пеньки. Проколот насквозь соломенный шар, пронзен мешок на земле, описав дугу, высоко взлетело кольцо. Оглаживая разгоряченного коня, Михеев подъехал к пограничникам.