И правда, финские ножи с наборными рукоятками, мундштуки из разноцветного плексигласа, всякие рамочки, шкатулки Мишка делал мастерски. Он так преуспевал в этом рукоделье, что получал заказы от бойцов с других застав.

Утешения товарищей возмутили Мишку. Кто променяет славу охотника на славу какого-то кустаря?

Павличенко долго не знакомился с Карповым, избегал с ним встреч, все время приглядывался. Однако случай все же свел соперников.

Как-то в обед, обозленный шутками ребят, Павличенко вспылил:

— Что вы, собственно, критикуете? Кто вас кормит, черти лопоухие?

— А что нам критиковать? — ответил Борзов. — У нас всегда «под тучным вепрем стол трещит». Михеев наварит картошки «в мундирах», ешь, сколько душе твоей угодно. Старшина раскладку составляет, в таблицу замены заглядывает, потом агитирует: «Килограмм капусты по калорийности равняется фунту мяса, ведро чаю — ста граммам масла». Не все ли равно, что лопать? Калорий-то одинаково!

— А по мне этих калорий пусть совсем не будет, лишь бы мяса побольше давали, — возразил Дудкин.

Через перегородку из кухни донесся голос старшины:

— У вас, Дудкин, губа не дура. А где мяско брать?

В столовой притихли. Дудкин от ответа на вопрос воздержался.

Кукушкин продолжал:

— Павличенко говорит, что он всех кормит. Брехня! Я всех кормлю. Охотников много, а мясо приходится мне возить из комендатуры.

Старшина прихватил миску с кашей, вышел в столовую.

— Взяли бы да и съездили к Моисею, — посоветовал он, отправляя в рот ложку каши. — Степка недавно жаловался: кабаны житья не дают.

— А в самом деле, почему бы не съездить? — поддержал старшину Карпов, выжидательно поглядывая на Павличенко. — Время сейчас для охоты самое подходящее.

— Что ж, пожалуй, можно, — согласился Павличенко, видя, что Карпов ждет его ответа. — Пусть старшина поговорит с начальником.

— Это я вам обещаю, — заверил Кукушкин.

…На следующий день охотничья бригада в составе Карпова, Павличенко и Слезкина собралась в Дальджикан. Старшина предупредил:

— Вы смотрите там, поосторожнее. Кабаны — не зайцы. Всякое может случиться…

— Ну что вы, товарищ старшина. Немаленькие. Не первый раз отправляемся на охоту, — буркнул обиженно Мишка.

Карпов из скромности, свойственной бывалым охотникам, промолчал…

По пути в Дальджикан к охотникам присоединился налоговый агент Балагуров, тоже направлявшийся к Моисею. Спутник попался пограничникам веселый, разговорчивый. Всю дорогу он шутил, острил, сыпал прибаутками, анекдотами.

На выселок приехали рано.

Старик сидел на длинной скамейке. Зажав между ног валенок, он прокалывал подошву кабарожьим клыком. Огромная козья ножка торчала из его рта. Клубы дыма лениво гуляли по избе.

— А-а, братцы? Давно, давно не заглядывали к старому Моисею. Проходите, проходите… — кряхтел Потапов, подавая гостям измазанную варом руку. — Раздевайтесь, отогревайтесь. Сказывайте, что новенького? Какие вести с фронта?

Гости сняли полушубки.

— Новости есть! — отозвался Павличенко. — Наши Киев взяли, высадились в Крыму. Скоро в Берлине будем.

— Киев, говоришь, взяли? Это хорошо, хорошо!

Костя и Зойка встретились глазами и оба смутились. Но в этом смущенном взгляде было столько счастливой радости, что они и молча многое сказали друг другу.

— Зойка! — крикнул Моисей.

Внучка укоризненно посмотрела на деда.

— Да знаю, знаю. Уже поставила. Вот-вот закипит, — сказала она, догадавшись, о чем скажет сейчас Моисей.

Гости сели за стол.

— Кукушкин послал вам, — Павличенко подал старику осьмушку чая.

— А-а! Это хорошо. А то мы давно уже на шиповнике сидим.

— Ну, а как вы тут поживаете? — поинтересовался Павличенко.

— Да как? Живем полегоньку. Бог не обижает. Нечего зря роптать. Намедни Степка большущего гурана свалил. Харч есть. Серединка сыта — и концы играют. Ничего, ничего живем…

— На здоровье не жалуетесь?

— Чего жаловаться? Слава богу, пока еще со старухой сплю, — заверил гостей Моисей и, подмигнув, плутовато посмотрел на Феклу.

Фекла выронила из рук спицы. Клубок пряжи упал с колен, покатился по полу.

— Не слушайте вы его, старого греховодника! — взмолилась старуха. — Врет он!

Гости переглянулись и засмеялись. Заливался звонким смешком и Моисей. Он смеялся до тех пор, пока не закашлялся. Вытерев рукавом слезы, старик горестно вздохнул.