Как я и ожидала, собиравшийся продолжать спорить Калеб отвлекся, обдумывая мою просьбу, и напрочь забыл о том, что хотел сказать. В этом мы с оборотнем были похожи — стоило нам услышать интересную и сложновыполнимую задачу, как мы сразу сосредотачивались на поиске способа ее решить. Вот и сейчас погрузившийся глубоко в свои мысли друг бродил перед открытым тайником, что-то бормоча под нос и иногда размахивая руками. Я украдкой улыбнулась, наблюдая за ним. Потом, конечно, Калеб вспомнит, что я бессовестно сбила его с мысли, и снова попытается отказаться от драгоценных вставок в паука. Но если к этому времени его паук будет готов, у оборотня не хватит совести уговаривать меня все переделать. Что поделать, иногда гордость друга перевешивала его благоразумие. Зато, вложив в драгоценные глаза паука столько защиты, сколько смогу придумать, я буду уверена, что артефакт не подведет в самый неподходящий момент, а у оборотня появится чуть больше шансов выпутаться из очередных неприятностей, в которые он, я не сомневалась, обязательно влипнет.

В день перед туманом столица, как обычно, сходила с ума. Все спешили завершить дела до того, как аномалия на целую ночь лишит город магии. Даже в университете студенты и преподаватели были сосредоточены на занятиях меньше обычного. Еще и последнюю пару отменили, чтобы все, особенно ученики с моего факультета, успели разойтись по домам. Из года в год находились те, кто из зависти, ненависти или просто скудоумия пытался воспользоваться роденским туманом, чтобы навредить временно оставшимся без поддержки источника магам. В отличие от обычных людей, привыкших рассчитывать только на свои силы, мы в ночь аномалии были особенно уязвимы.

До прихода тумана я успела напечь пирожков с мясом и теперь смотрела, как сидящий рядом на ковре оборотень уплетает их один за другим, пытаясь одновременно учить экзаменационные билеты в свете разожженного камина и почесывать устроившегося у него на коленях Золотко. Калеб в туман всегда приходил ко мне для защиты, да и просто так, чтобы мне было не скучно. Хотя за последний год, кажется, друг ночевал у меня чаще, чем в общежитии, уже не пытаясь придумать повод остаться.

Пока оборотень готовился к экзаменам, я делала закладки в тяжелом и толстом учебнике по истории — госпожа Дорваль зачет всегда принимала одинаково, вызывая студентов по одному и допрашивая перед всем курсом. За шепот с места и подсказки преподавательница безжалостно отправляла на пересдачу, но подсказывать-то я могла не только вслух. Систему сдачи зачетов и контрольных принципиальной даме мы с Калебом выработали еще в прошлом году, когда оба не успели нормально подготовиться и рискнули воспользоваться моим даром для помощи друг другу. Теперь, пока однокурсники в панике зубрили все даты, имена и события, нам было достаточно заранее отметить нужные места в учебнике, чтобы не тратить время на поиск. Если отвечал Калеб, я передавала правильный ответ ему прямо в голову, а когда вызывали меня, друг снимал защищающий его разум браслет и вдумчиво, сосредоточенно читал нужный мне раздел — этого хватало, чтобы даже в хаосе сознаний в полной студентов аудитории я слышала правильный ответ так, будто мне диктовали его вслух. На нашу удачу тем, кто сидит на местах, госпожа Дорваль подсматривать в учебники и шуршать страницами не запрещала, а поощряла подобный энтузиазм, справедливо полагая, что никогда не поздно прочитать и запомнить что-нибудь полезное. Даже жаль немного, что после этой сессии истории у нас больше не будет — мало на каких предметах удавалось пережить зачеты настолько легко.

Да, еще на первом курсе я разработала артефакт, защищающий Калеба от случайного воздействия моего дара. До оборотня не сразу дошло, что его подруга — ментальный маг, который в любой момент может влезть не только в чужие, но и в его собственную голову. Стоит отдать должное, даже после осознания этого факта друг не замкнулся в себе и не перестал со мной общаться, лишь осторожно поинтересовался — можно ли как-то от меня защититься, или я всегда буду читать все его мысли и чувства, как открытую книгу? То, что я не могу использовать ментальный дар круглые сутки, Калеба немного успокоило, однако напряжение в общении все еще оставалось. Пришлось закопаться в учебники и дневники представителей рода Ферроу, а потом уговаривать оборотня поучаствовать в испытании защитного браслета. Пусть не с первой попытки, но я смогла сделать так, чтобы мысли друга, когда я отпускаю на волю свой дар, оставались для меня закрытыми. Калеб браслет оценил, а я лишь порадовалась, что смогла решить проблему. Слишком хорошо я понимала, каково это — знать, что кто-то непрерывно следит за тобой не только наяву, но и в твоей голове.

Задумавшись, я протянула руку в сторону низкого кофейного столика и тут же получила в нее пирожок — друг без лишних слов понял мое желание, как будто это он, а не я, читает мысли. Я с благодарностью кивнула, сунула лакомство в рот, освобождая руку, чтобы перевернуть страницу, и в очередной раз порадовалась, что в обществе Калеба мне нет нужды изображать из себя идеальную леди. Кажется, только с ним я и чувствовала себя свободной.

— Повезет же какому-то идиоту, — едва слышно пробурчал себе под нос оборотень. Я в недоумении к нему обернулась.

— А?

— Пирожки вкусные, говорю, — покосился на опустевшее блюдо Калеб. — Жаль, закончились быстро.

Я только улыбнулась — что бы я ни приготовила, друг съедал все и требовал добавки, убеждая, что у меня настоящий талант. Мне готовить нравилось, поэтому не удивительно, что за лето после первого курса мы оба прилично набрали веса. Мастер Лерой, встретив нас после каникул, возмутился и беспощадно гонял, пока мы не сбросили лишнее, а затем пригрозил, что еще раз увидит на своих занятиях двух ленивых заплывших тюленей, и мы оба вылетим с его курса. Пришлось мне осваивать более диетические блюда, хотя от сладкого и выпечки мы все равно не отказались.

— Видела это? — Калеб в очередной раз отложил билеты в сторону и показал разворот криминальной хроники сегодняшнего «вестника» с кричащим заголовком: «Городская легенда убивает!» Я кивнула — успела прочитать, пока пироги пеклись. Полученное редакцией письмо с манифестом темных гончих, бравших на себя ответственность за целую серию жестоких убийств, прокатившихся по Родену за последний месяц, стало настоящей сенсацией. Помимо списка жертв и перечисления совершенных убитыми преступлений авторы манифеста обещали, что это только начало. Роден погряз в беззаконии и преступности, и пришло время это исправить.

— Не зря с утра перед зданием редакции «вестника» было полно и синих мундиров охраны порядка, и серых одежд палачей.

— Да? — удивился оборотень. — Не обратил внимания. Как думаешь, быстро этих психов поймают?

— Очень сомневаюсь…

Я поежилась, вспомнив, как после прочтения свежего номера «вестника» металась по кухне, разрываясь между желанием хоть мольбами, хоть угрозами убедить Калеба прекратить участие в расследовании наркотдела, и порывом связаться с Ночным Кошмаром, чтобы уговорить ее пощадить моего друга, ведь он-то не преступник! Меня же гончие шесть лет назад не тронули, хотя я, пусть и вынуждено, участвовала в преступлениях Артура Ферроу. Но могу ли я рассказать гончим о Калебе, не подставлю ли я его таким образом? Я ведь понятия не имею, кто они и какие цели преследуют! Я еще помнила слова Ночного Кошмара в ночь перед смертью Артура Ферроу: «Ты перешла мне дорогу». В тот раз мне повезло, потому что дорогу темным гончим на самом деле перешла не я. Но кто знает, если я предупрежу Калеба о гончих, не окажемся ли из-за этого под ударом мы оба?