Ты же знаешь, что я — публичная личность, — говорил Генэх Кунызу, — мне этого нельзя. А провернуть выгодное дельце ой как хотелось.

Волну подняли, вероятно, звёздные книжники. Куныз до сих пор не знал, в связи с чем у них появился нездоровый интерес к драгоценным изделиям, да и Генэху это вряд ли было известно. Рядовым дельцам о таких вещах знать не положено, да и не интересно, в общем-то. Что-то связанное с их исследованиями, не суть важно.

Главное то, что книжники стали запрашивать артефакты у коллекционеров, но не все из них оказались сговорчивыми. Лонар Гомба, местный собиратель древностей, к примеру, на любые просьбы отвечает отказом, уж Куныз об этом знает. Тупой и упёртый, живущий по каким-то своим идиотским принципам Гомба каждому указывает на дверь — Куныз не раз в этом убеждался. По другим делишкам, естественно.

И в этот раз вышло бы так же, если бы на горизонте не замаячил альтруистичный Гаррагиамэл Шоиноце, который не только безвозмездно предоставил звездочётам свой Полумесяц Путешественника, но и взялся за переговоры со своими коллегами. С Гомбой в том числе.

Вообще, спонсорство среди коллекционеров в широком ходу. Хорошим тоном считается меценатство. Ведь многие из них состоятельны, от этого и помогают различным проектам социальной направленности. К Гомбе это, правда, не относится, и он последовательно отклонял просьбы Шоиноце, даже когда речь шла о весьма приличных суммах.

В итоге дело дошло до Генэха, который, по мнению Шоиноце, мог договориться хоть с кем, даже с Еонле из Окталатии. Особенно — за те деньги, что Шоиноце ему посулил.

Не такими методами, конечно. Шоиноце, надо полагать, и понятия не имеет, что предпринял нанятый Генэхом Куныз. Шоиноце бы, наверное, неслабо удивился, узнав, что за громилы наведывались к Гомбе. Сначала — с мирными речами и конструктивными предложениями, а чуть позже — угрожая и обещая невесть что. Топорно, должно быть, однако обычно действовало, а Куныз свято верил в свои методы. Которые чистенькому и старающемуся не запятнать репутацию Генэху поначалу не нравились, но чуть позже и он смирился, демонстративно делая вид, что не в курсе нюансов откровенно гангстерской деятельности делового партнёра.

Вот так вот: их многочисленные и довольно затратные попытки давить и вымогать провалились, а дочь Гомбы — эта ветреная девчушка — смогла. Не то слово легкомысленная — откровенно разнузданная и избалованная фифочка со смазливой мордашкой, из этих самых танцующих актёров, что ошиваются по ночам на краю Карамюсты. И как только книжники на неё вышли?

Впрочем, Куныз знает. Ему обо всём известно. Нет такой махинации во всей Карамюсте, о которой Куныз не знал бы. Во всех мельчайших подробностях. Если кто-то где-то проговорился, если кто-то, пусть даже на окраине Карамюсты, о чём-то таком говорит, у Куныза найдутся уши, которые это уловят, и изворотливые мозги, которые адаптируют любую ситуацию под интересы хозяина…

— Ну уж нет! — зло процедил Куныз. — Меня не проведёшь…

— Что-что? — удивился Генэх.

Кроме любви к нетрудовым доходам, у Куныза есть ещё одна страсть. Снедающее его душу, почти патологическое влечение к тому, чтобы всё вокруг происходило только так, как он того желает. На обработку Гомбы он потратил, конечно, немало, но теперь уже у него несколько другой интерес к этому делу. Он испытывает нечто вроде зуда в ладонях, прямо-таки раздражение от вынужденного бездействия. Его чуть ли не тошнит от мысли, что кто-то свёл его планы на нет. Тем более, когда речь идёт о какой-то малолетней выскочке, пусть и с богатым папочкой.

— Или Шоиноце получит Полумесяц из моих рук, или он не получит его совсем! — сквозь зубы проговорил Куныз. — После того, как я столько вложил в это дело…

Генэх хмыкнул, но посмотрел на прыгуна с некоторой опаской.

— Интересно, — сказал он. — И как ты этого добьёшься?

— А как ты думаешь, — загадочно протянул Куныз, — дочь Гомбы сказала отцу, что выкрала Полумесяц из его коллекции?

— Нет, конечно! — ответил Генэх и вновь хмыкнул. — Раз выкрала, то… Наверное… — уже без прежней убеждённости добавил он.

— Вот и я думаю, что это исключено, — кивнул Куныз, продолжая выстраивать свой план. — А что будет, если он обнаружит пропажу?

— В каком смысле?

Генэх глядит на Куныза во все глаза, не до конца понимая, куда тот клонит. А у Куныза вид такой, что становится понятно, что он уже всё продумал.

Первое что бросилось в глаза — это вид Ли. Важный, необычайно солидный, чего раньше за ним не замечалось. Торжественный, будто они сейчас присутствуют при некой чрезвычайно значимой церемонии.

Эрнст безо всяких стеснений разглядывает старшего из дежурных и отмечает про себя его позу: прямо-таки военная выправка, гордая осанка, в голову почему-то приходит сравнение с командором. Тот тоже иногда любит пустить пыль в глаза своим внешним видом, зачастую — даже пафосным. Вычурным, что ли, хотя это не совсем подходящее слово, — думает Эрнст.

Ли уловил мысли Эрнста, безошибочно определил, что Эрнст сравнивает его с капитаном «Артемиды», поэтому добавил себе ещё напыщенности, хотя теперь её окончательно через край.