— Я получила, но, увы, не успела прочитать. Были некоторые проблемы. Ты не мог бы повторить сейчас, на что я как будто бы могу согласиться.

Теперь я с ним заигрываю? Это, вероятно, зря. Он ведь все это слышит и, как сказал в тот нехороший раз, определенно четко ощущает:

— У тебя все хорошо? Ты как? Ты где сейчас? Ты улыбаешься, Несмеяна? Я хотел бы на эту искренность посмотреть.

— Леш?

— Поужинаем? Вчетвером! Об этом сразу предупреждаю. Возможно, пятый подтянется, но думаю, что его габариты можно пока в расчет не брать.

— Это сегодня? Ужин?

— Угу. Часов в шесть. Подходит? Ты свободна, не занята?

Еще уйма времени! Можно даже немного по городу погулять.

— Я…

— Оль, твое «нет» сегодня не принимается. Извини. Макс будет с женой, а я не хотел бы сидеть между этими двумя, как тот, кто им своим назойливым присутствием мешает. Пойми, пожалуйста…

— Алеша, я ведь и не отказываюсь. Ты не дал мне ничего сказать. Где будет?

— Как всегда, у нас, в совместном кулинарном детище. Надька будет отчитывать меня, можешь даже поучаствовать в казни. Подключишься и на пару начнете мужиков проклятых костерить. Там Макс еще подтянется — у него свои со мной заскоки, но на него мне откровенно наплевать. С этим диким позже разберемся…

— А за что отчитывать? Что ты натворил? — шепчу.

Мне кажется, что мой вопрос сейчас звучит двусмысленно, с подвохом, как будто я пытаюсь Смирнова на откровенность и покаяние его совести развести. И я права!

— Оль… Тогда, — Смирнов глуше говорит так, как будто заикается или ему мешают, или кто-то забирает трубку, не давая слова вставить, или ему просто нечего обо всем содеянном сказать. — Ну, тогда…

— Надя за что будет отчитывать? Я сейчас об этом. Обещал — не выполнил? Как всегда? Ты же говорил, что ничего такого в этом нет, проблем вообще не видишь. Подумаешь, обманул! Нет проблем! Это же не выманивание денег или…

Леша шумно дышит в трубку — я определенно слышу, как он свистит при каждом своем выдохе.

— Ты поужинаешь с нами? Просто ответь. Такое легкое гастрономическое свидание. Зверь кормит, мы едим, его жена высказывает мне претензии за некачественно выполненную работу, а ты плавно заходишь и выдаешь все свои жалобы на меня при свидетелях в общий эфир? У? Как тебе вечерний план? А потом посмотрим по обстоятельствам, хотя… — он кашляет куда-то в сторону.

— Ты заболел?

— Не дождешься, одалиска. С мысли сейчас не стягивай меня! Как с твоей слишком важной работой?

— Я не могу постоянно отпрашиваться, Алексей. На меня косо смотрят. Если ты сейчас про это мягко пытаешься мне намекнуть.

— Это они тебе завидуют, Оленька. Так что с твоим сверхнапряженным графиком? Пятница, суббота, воскресенье и немного понедельника…

— Меня уволят, — скулю. — Это практически четыре полноценных дня.

Два из которых, по правде говоря, мои законные, «в которые работа не проводится», а на остальные я могу взять заслуженные отгулы за тот период, когда работала без выходных.

— Я тебя на работу возьму! За это не переживай…

Я хмыкаю, а он важным тоном продолжает:

— Что я увидел за наше не слишком долгое знакомство? Позволишь? Так вот, есть очень грамотный, начитанный, интересный, но неуверенный, ранимый и наивный человек, по крайней мере, речь у тебя занимательно поставлена, ты разговариваешь так, что я через слово понимаю, о чем твой словесный концерт. А мне нужен секретарь…

— Проститутка? Для утех? — злобно прыскаю.

— Я этого не говорил, Оль. Не говорил. Зачем ты так?

Он обиделся и больше не шутит, а я вот тоже не улыбаюсь. Совсем! Что я сейчас ввернула, за что и зачем? С какой целью? Хотела оскорбить? Дать ему понять, что я думаю обо всех этих придумано надуманных, притянутых за уши между мужчиной и женщиной встречах? Хотя это не так! Я ляпнула и совершенно об этом не подумала! Концерт, похоже, не задался — Алексей молчит, но не разрывает связь.

— Одалиска? — тихо произносит. — Ты еще там, вернее, здесь, со мной?

— Да.

— Что с нашим ужином сегодня?

— Я уже сказала «да», Алексей.

— Тогда я заеду за тобой в пять? Ты на работе?

— Не стоит, — поднимаю руку и сверяюсь со временем, — я доберусь сама.

— Мне ведь не тяжело.

— У меня есть дела, Алеша. До назначенного ужина еще целых шесть часов. Я справлюсь и буду вовремя. Постараюсь никуда не опоздать. Не переживай. Ты сказал в шесть, но хотел заехать в пять, значит, я приеду в ресторан в половину шестого. Устраивает такой расклад?

— Спасибо.

За что? Мы ведь с ним вроде бы встречаемся? Так он сказал взбудораженной мне в тот день. Смирнов определенно снасильничал — истинная правда! Это было насилие по отношению ко мне. Я была не готова, не настроена, я просто этого не хотела, но, когда он финально целовал меня в губы — пробовал, облизывал, прикусывал, всасывал, жалил, — жадно, бесцеремонно, со злостью и яростью, выплевывая все грубые слова в мое лицо, сжав щеки всего лишь двумя своим пальцами, склонив мое тело над всеми этим книгами, я почувствовала себя желанной. Желанной женщиной! Снова, а может быть, впервые! Как девять лет назад. Словно не было всего того, через что я прошла, что пережила, что вынесла, с чем боролась, что терпела, о чем просила и что так и не смогла «ему» дать. Смирнов как будто повернул время вспять и омолодил меня, сделал снова юной, беззаботной, хоть и со слезами обиды на всех мужчин в моих глазах.