Шрифт:
О, как Перри профессионально сыграл роль коменданта! Наш план длился около двух месяцев: он велел вернуть меня, Лёву и остальных прислуг в лагерь, где мы готовили пленных к восстанию. Это и многие другие восстания прозвали «Восстанием яокских мертвецов».
– Я слышала про это! – воскликнула Ева Вита. – Тогда вооружённые пленные сражались с вооружёнными кирнарцами и победили.
– Да: мы с Лёвой вели всех вперёд и говорили не сдаваться. Итогом, мы победили и спустя двух лет осады Ренегурбса отрубили голову коменданту.
Все ошеломлённо и восхищённо смотрели на «безумца», который теперь в их глазах предстал отважным героем. Даже Максим был неподдельно восхищён тем, кто только недавно готов был убить его. Но в то же время все понимали, что у Бориса были явные проблемы с психикой, но никто не решился об этом сказать вслух.
– Ну, на этом всё? – с зевком спросила Илона, наконец отодвинувшись от Сэмюеля.
– Вроде да, – кивнул Пётр и тоже зевнул.
Стюарт хотел сказать, что последней осталась Элла, однако его возлюбленная незаметно для всех прижала палец к губам, тем самым говоря, чтобы он ничего не говорил. Скрипач промолчал и продолжил вереницу зевков.
– Ну, тогда давайте на боковую! – воскликнул Борис. – Спать очень хочется...
– Да, но вы не забывайте, что у нас... – зевнула Марьям. – ...цель поймать убийцу...
– Помним-помним, – лёг Табиб. – Всем спокойной ночи.
– Да, спокойной ночи!
– Поймаем убийцу!
– Bonne nuit! (фр.: Спокойной ночи!)
– Всем сладких снов!
Свеча потухла, – все легли под свои одеяла и почти моментально погрузились в сон.
Глава 5.5. Бал мертвецов
Крепко спи и помни, что ты не один,
И во сне увидишь танец балерин,
Что на сцене кружат и поют тебе:
«Крепко спи и помни о своей судьбе».
Крепко спи и знай, что ты не один,
Пусть нас окружают бедствия лавин.
Я с тобою буду рядом навсегда,
Даже если нас разлучит смертельная игра...
Тик-так, тик-так...
Часы гудели.
Тик-так...
Часы скоротечно бежали вперёд.
Тик... пуф!
Оркестр загромыхал до крови, что скоротечными струями полилась из ушей. Стюарт закрыл окровавленные уши и распахнул глаза, с диким ужасом озираясь по сторонам и тяжело дыша. Но дышать было больно и трудно, будто в горле вырос ком, состоящий из острых игл, что глубоко вонзались в плоть и царапали, рвали глотку. Он закашлялся, но рук от ушей не отводил. Между холодных пальцев, как и с подбородка, просачивались алые струи и окрашивали его белую одежду в багровый...
Когда незримый оркестр замолк, Стюарт вновь огляделся и вытер рот рукой. Однако вокруг никого не было, лишь он один, стоящий в тёмном пространстве, где, казалось, не было ни стен, ни потолка. В потерянности он направился в правую сторону, но, пройдя более тридцати шагов, остановился и направился уже в иную сторону, однако так и не смог наткнуться на что-либо, что дало бы ему подсказку о его местонахождении.
– Эй! Тут кто-нибудь есть? – эхом отскакивал от незримых стен его неуверенный голос.
Но никто не отзывался.
– Где я, чёрт возьми?! – после получасового бессмысленного хождения по чёрному пространству гневно вскричал он. Заметив, как вдали с левой стороны прорезался свет из приоткрытой и взявшейся из ниоткуда двери, Стюарт с блеском надежды в мутном глазе ринулся к ней, но замер в полуметре от двери.
При свете он увидел Затейникова, одетого в праздный оранжевый костюм и белое пышное кружевное жабо. Он тянул к нему свою ладонь в белой перчатке, сладко улыбался музыканту и, ещё выше приподняв ладонь, ласково запел:
Здравствуй друг мой, не пугайся меня.
Моё приглашение прими, потерянное дитя!
Я явился сюда за тобой из недр Ада...
Я явился к тебе, ведь твоя жизнь проклята!
Я руку свою к тебе тяну!
Её возьми и мы отправимся ко дню,
Когда взошёл ты на порог «ТарТара»,
Словно вступил ты в дом пожара!
Может, я изменю твою судьбу...
Не дождавшись, когда Стюарт возьмёт его за руку (что он делать и не собирался), Затейников цепко и больно схватил его за запястье и насильно втянул в следующую комнату. Прожектора ослепили оробевшего музыканта, что с испугом озирался по сторонам, активно моргал слезящимися глазами и пытался привыкнуть к свету.
Наконец привыкнув, Уик стал озираться кругом и изумлялся с каждым мгновеньем всё сильнее и сильнее. Он оказался в просторном бальном зале с высоченными белыми стенами с золотистыми орнаментами, расписным потолком с большой стеклянной люстрой и ступал по красной ковровой дорожке, которой, казалось, нет начала и нет конца.