— Так нельзя, — вмешалась Лорклар. – Мы не дикари!

— А как быть? Девчонка нарушила запрет, рисковала собой и нашими соплеменниками! Тогда пусть ее пострадавшие «товарищи» вынесут приговор. Это будет честно!

Я повернулась к толпе, и внутри все сжалось. Меня ненавидели, и я ощущала это так остро, что каждая клеточка тела будто пылала от чужой ярости. Я давно не чувствовала себя настолько одинокой, ведь понимала – этой ночью я лишилась всего.

У меня не осталось союзников.

Антинуа все так же не поднимала головы. Рорджи сверлил меня изничтожающим взглядом и тяжело дышал, раздувая ноздри. Джараха… я боюсь представить, что она сделает со мной, когда придет в себя.

Лучше бы меня отправили в заточение в недра вулкана… Я не готова сейчас говорить хоть с кем-то, кого раньше считала товарищем или даже другом.

— Да чего мы тянем? – не выдержал самый молодой старейшина. Плечистый драконорожденный с алой чешуей и шрамом на морде вышел вперед и резко дернул меня за руку, ставя рывком на колени. – Плетью ее или палкой! Удин удар от каждого на этой площади!

Толпа довольно взревела. Я не стала поднимать глаза, чтобы вновь взглянуть на бывших союзников. Боялась, что увижу согласие и одобрение на их лицах.

— Троксар, так нельзя! – внезапно вступился молодой женский голос.

— Что, Лурса, боишься за отродье? Зря. Она и не такое вытерпит.

Внутри все сжалось от ощущения надвигающейся угрозы.

«Сейчас ударит», — подумала я и вжала голову в плечи. А потом передо мной возникла женская фигура. Лурса встала передо мной, закрывая от удара.

— Уйди!

— Нет. Мы не будем никого избивать!

— В чем дело? Переживаешь за предательницу?

— Я лекарь. Я ценю жизни и здоровье, а не ломаю их.

Она повернулась ко мне и протянула большую желтую ладонь. Я посмотрела в глаза Лурсы, и та одобрительно кивнула. Немного помедлив, я все же оперлась на руку драконорожденной, чтобы подняться, и когда это случилось, Лурса вдруг шумно втянула раздувшимися ноздрями воздух и закатила глаза. Крохотные колокольчики на ее рогах зазвенели, когда она чуть запрокинула голову.

— Что-то случилось? – Лорклар на шаг подалась к нам. – Лурса, ты что-то видишь?

— Невозможно, — выдохнула лекарка. Колокольчики вновь звякнули, когда она выпрямилась и наклонилась ко мне. – Ты же отродье. Это не в вашей природе!

Она сжала мое лицо в пальцах и повертела, разглядывая, будто я была куклой. Все присутствующие с интересом наблюдали за происходящим, а кто-то – с нетерпением.

— Да что происходит, Солнцеликая тебя прожги! – прорычал Троксар и сжал кулаки.

— Т-с-с, — шикнула Лурса и вдруг опустилась передо мной на колени.

Я недоуменно отшатнулась, смутилась. А потом все поняла еще до того, как Лурса виском прижалась к моему животу.

Следующие слова Лурсы еще долго эхом звенели в моей голове.

— Тиа носит дитя.

Вокруг повисло секундное молчание, которое должно было разразиться бурей, если бы Лурса не добавила:

— И я чувствую в этом ребенке свет Солнцеликой.

«Еще никогда красноглазые чудовища не могли зачать новую жизнь. Если бы Лурса не почувствовала в ребенке Тиа присутствие нашей прародительницы, мы бы избавились без раздумий и от проклятой матери, и от ее противоестественного дитя».

Из дневника Лорклар

«Потребуется крохотная жертва, — тогда сказала она. — Сущая мелочь, о существовании которой ты даже не подозреваешь. Нечто, что могло бы у тебя быть, но уже отнято вампиризмом».

Я бы в жизни не подумала, что Яснара говорила о ребенке… О нашем с Рафаэлем ребенке, который мог бы родиться, если бы мы оба были людьми. Я читала, что вампирское семя – мертвое и не способно зародить жизнь. Но даже если случилось чудо – или проклятье? – и я понесла после той ночи с Рафаэлем, то все бы оборвалось в тот миг, когда я стала отродьем.

«Мелочь, о которой ты даже не подозреваешь». Что это? Обреченный плод, в который Яснара вдохнула жизнь?

Дрожащие ладони легли на живот, еще плоский и никак не выдающий мое положение. Может, это ошибка?

Вокруг суетились драконорожденные. Лекари подходили, чтобы коснуться моей руки, лба или живота, после чего удивленно вздыхали или склоняли головы в почтении. Не передо мной, разумеется. Перед тем, что я носила в себе.

— Сколько уже? – услышала я чей-то шепот.

— Месяц, — тихо ответила одна из лекарок.