Выдвинуть кого-то на роль старейшины может любой драконорожденный. Если совет одобряет нового кандидата, решение о его назначении остается за народом. Голосуют рычанием, и если оно громкое настолько, что земля начинает гудеть под ногами, совет пополняет свои ряды».

Из рассказов Джарахи Жартхету

Меня еще никогда так не тошнило после переносов. Я всегда считала себя выносливой, но сейчас позорно выворачивала желудок наизнанку прямо посреди площади, уже полной драконорожденных.

Солнце встало, но свет его практически не пробивался через туман. Из-за этого происходящее еще больше походило на осколок страшного сна.

— Тиа! – рявкнула Найвара, которая уже стояла передо мной.

Рорджи отпустил ее и теперь сидел на корточках перед раненой Джарахой. Та выла, лежа на земле.

— Тиа, что ты должна мне рассказать?

Меня рвало. В желудке уже не осталось ни грамма еды или желчи, но меня продолжало мутить. Во рту стоял омерзительный привкус, и от него, казалось, становится только хуже.

— Найвара… Давай поговорим позже. Сейчас не время.

Я зажала рот рукой, хотя из меня уже ничего не лезло. Только желудок скручивало спазмами.

— Нет. Говори! – Найвара села передо мной на снег и сквозь слезы заглянула в глаза. – Ты притащила меня сюда. Ты что-то скрываешь. Говори!

Вокруг нас толпились драконорожденные. Их глаза зло сверкали, зубы были оголены в оскале. И я понимала, что их ненависть направлена не на Найвару, которая посмела нападать на «избранную». Они ненавидели меня.

— Найвара, — тихо шепнул Каян и попытался оттащить от меня девочку. – Сейчас лучше посидеть тихо.

Он загнанно оглянулся и шмыгнул разбитым носом. В нашу сторону приближалась пара драконорожденных мужчин. Они подхватили меня за плечи и потащили к помосту, где я заметила Лорклар и несколько других старейшин.

— Тиа! – продолжала звать Найвара.

За месяцы нашей разлуки она изменилась. Стала более смелой и дерзкой, научилась не только выбираться из своей раковины, но и показывать зубы.

Я обернулась, но прежде чем увидеть Найвару, заметила Антинуа. Она стояла неподалеку от Джарахи и Рорджи и сурово смотрела на меня.

Предательница…

— Тиа!

Я поджала дрожащие губы. Найвара не уймется, пока не узнает правду.

Рывком я стряхнула с себя чужие руки. Выпрямилась и обернулась к Найваре.

— Сариэль мертва, — произнесла, глядя ей в глаза. Они широко распахнулись, и в них я увидела каждую эмоцию, пронзившую разбитое сердце Найвары.

— Что? – резко севшим голосом обронила она.

В дрожащую грудь ворвался тяжелый вдох. Слезы наполняли глаза Найвары, как мое сердце – отвращение к себе.

— Я убила ее, — выкрикнула, чтобы поставить точку в этой пытке. – Случайно. Царица Мечей сожгла Сари за то, что она узнала о моей магии.

Краем глаза я заметила, как Анти опустошенно качнула головой. Только тогда я опомнилась – Найвара ничего не знает о Солнцеликой и нашей связи. Все мои оправдания для нее – пустой звук. Ей все равно, кто вел мою руку, несущую смерть. Главное, что удар нанесла я.

Долгие секунды тишины, а затем дробящий душу на осколки вопль:

— Я ненавижу тебя!

Меня уводили все дальше, но я не могла отвернуться. Найвара упала на колени, согнулась почти пополам и заревела в голос. От ее рыданий кожа покрылась мурашками, у меня у самой заслезились глаза. Но длилось это ровно до той секунды, пока Найвара не кинулась в мою сторону.

— Ненавижу! Лучше бы ты никогда не возвращалась! Никогда!

Ее поймали и не позволили даже приблизиться ко мне. Мне не верилось, что эта разъяренная, сломленная девчонка, похожая на дикого котенка, та скромная и тихая Найвара. Но вот она кое-как увернулась, вырвалась и швырнула в меня рюкзак, который прихватила с собой из Артери. Найвара не попала. Рюкзак упал к моим ногам, а из него в снег вывалились краски и кисти.

— Забирай! Видеть тебя не хочу!

Ком в горле разросся до размеров ежа. Было трудно не то что говорить – даже дышать. Если бы меня не держали, я бы кинулась, чтобы подобрать драгоценные краски. Все же Найваре нравилось рисовать, она училась с наслаждением и интересом. И даже если со мной ее связь навсегда разорвана, с рисованием она расставаться не должна.

Однажды она вернется к кистям и найдет в этом убежище. Она снова будет рисовать! Она…

Она даже не вздрогнула, когда какой-то драконорожденный случайно наступил на лежащие на снегу краски. Послышался короткий треск, а затем – короткое ругательство, вырвавшееся из зубастого рта.