– Ты мне токмо во шо скажи, дитятя. Силу в тебе какова?

Я часто-часть заморгала, пытаясь понять вопрос. Духа понимать вообще оказалось сложно, а уж когд он задал вопрос, на который требовалось ответить чем-то кроме кивка…

– Не поняла, — призналась я.

– Да шо мж непонятлива энтая! Силу, говорю, какова? Энта… Кличут по—разному. Брезг аль ночь?

Кажется, меня спрашивают о том, темная я или светлая. Тут я удивилась.

– А вы разве не видите? — пришлось осторожно спросить.

– Оберег на тебе, укрывает от очей, — недовольно сообщим мне дух. — Ну так чавось?

– Надо будет, увидите, — решила схитрить я. — А если не увидите, значит, не надо было.

Дух недовольно заскрипел и начал ворчать, но я отвернулась к стене, прекращая разговор. Вот только мне внезапно стало интересно — если меня дух не признал за темную, то как меня увидел Он?

Уже засыпая, я услышала, как дверь открылась. Половицы не скрипели, а через несколько секунд на прикроватную тумбочку со стуком что—то поставили. По всей комнате разнесся успокаивающий аромат мелиссы — Харольд, похоже, приспособил курительницу для полезных целей.

– Внимле, а силу—то какова у девицы? Не видать мне, хоть убей, — тихо пробурчал дух.

– Не знаю, — так же тихо ответил Харольд. — Гудоветтир даже мне не показывает.

– А чавось сам думаешь? — продолжал упорствовать дух.

– Думаю, человек она хороший. А остальное — не наше дело.

Улыбнувшись, я заснула.

Когда я проснулась, то чувствовала себя уже гораздо лучше. Присев на кровати поняла — жить можно, и не такими сессию сдавали. Я обернулась на тумбочку — на ней стояла курительница из темно-красного стекла, которую мне, видимо, и нужно было благодарить за свое скорое выздоровление. Учитывая, что заснула я в одежде, а это ещё никому никогда не шло на пользу. Я выглянула в окно и ахнула — там густо валил снег. Было темно, мне показалось, что была ночь, но часы показали половину седьмого утра.

Я задумалась, прислушавшись к тихому скрипу деревянного дома — житейный дух спал. Во время болезни ко мне в голову пришла идея наведаться в городские архивы, поискать информацию о Эридане Ирвиге, но погода сейчас к этому явно не располагала.

Я спустилась вниз заварить себе чаю и сообразить что-нибудь на завтрак. В теле ещё была легкая слабость, а в горле совсем чуть-чуть першило, но жить было можно.

На кухне пол был холодным, поэтому, жуя бутерброд с ветчиной и сыром, я поползла в главную комнату, которую у меня язык не поворачивался назвать магазином. Все равно за все то время, пока я здесь жила, здесь не появлялось ни одного клиента, даже не такого, который бы что-то хотел купить, а хотя бы просто «зашел посмотреть».

Я присела за письменный стол Харольда, расчищая себе место для чашки, когда моё внимание привлек листок, до моего вмешательства лежавший в самом низу. Когда я начала сдвигать все в сторону, он обнаружился, гордо лежа и сияя разнообразием чернил. Это были расчеты, которых у Харольда было полно, но это были те самые расчеты, которые он мне уже показывал.

Я зашуршала остальными листами, перебирая их и понимая, что на них всех было написано одно и то же. Одни и те же расчеты, одни и те же цифры.

О нумерологии я знала мало, но я знала одно — несмотря на все расчеты и цифры, наука точной не была. Она принимала во внимание слишком много коэффициентов, чтобы быть точной. Я просмотрела все листки. Коэффициенты действительно менялись, числа, которые он использовал, местами отличались друг от друга, но результат был неизменным. На каждом листке, с каждый разом все более дрожащей рукой, было написана дата. Второе декабря. Это было завтра.

Я отложила бутерброд — есть мне расхотелось мигом. Завтра! Черт возьми, завтра. Слишком быстро, слишком рано, я ещё не смогла ничего придумать. Дурацкая болезнь! Дурацкие темные маги, чтоб их Тьма к себе прибрала!

И пока ни Харольд, ни жилой дух не проснулись, я выбежала на улицу. Видно было отвратительно, и я ориентировалась только примерно, по едва—едва заметному свету фонаря напротив «Мечты сладкоежки».

Так рано архивы не были открыты, да они вообще пока что не были открыты, но я не собиралась просто сидеть дома и копаться в книгах. Заболею ещё раз — не беда. Я не сахарная, не растаю.

Снег шел, похоже, всю ночь — ноги проваливались в него по щиколотку, но я уверено ползла вперед. Я остановилась передохнуть и отряхнуться под чьей-то крышей, спугнув спавшую там рыжую кошку, а потом вновь продолжила свой нелегкий путь.

Небо начинало светлеть, но снег шёл все так же густо, абсолютно перекрывая видимость. Снегопад сыграл со мной очень, очень дурную шутку. В какой-то момент он стал настолько сильным, что я наощупь доползла до ближайшего ориентира, которым оказалось какое-то дерево, и просто стояла, прижавшись к нему, ожидая, пока он закончится. Кожа на ладонях, которую я содрала за несколько дней до этого, ещё не зажила до конца, поэтому вместо того чтобы просто держаться за него, я обняла его вокруг ствола, чувствуя себя немного по-идиотски. Мне казалось, что я слышу крики, а мимо меня то и дело проносятся темные силуэты, и я испуганно жалась ближе к стволу.