— У меня девять патронов… Вы меня не возьмете! — выдохнул Любимов.

— Молчать! Перед вами русский генерал! — Старик отбежал к дому, открыл дверь и все так же визгливо выкрикнул:

— Опять швейцарская под лестницей не закрыта… Капрал, со мной! — и направился на крики японских солдат к стене парка. За ним ковыляла собака.

Любимов с минуту стоял в недоумении. Его сознание мутнело, ноги слабели. «Ловушка?.. Перед вами… русский… Нет, не ловушка!..» — вяло размышлял он, медленно двигаясь к дому.

Дверь захлопнулась, как только он зашел в полумрачный вестибюль. Под лестницей на бельэтаж Вячеслав нашел узкую дверь. Толкнув ее, попал в темную швейцарскую. Напрягая остаток сил, он закрыл дверь на задвижку и привалил столом. Осмотревшись, Любимов заметил топчан и тяжело повалился на него. Теряя сознание, он еще слышал возмущенный голос старика, лай собаки, тяжелый топот японских башмаков по лестнице…

Глава шестая

1

С непрерывными боями советские войска продвигались вглубь Маньчжурии. Три фронта с каждым днем ускоряли продвижение, все плотнее сжимая миллионную армию генерала Ямада. Но японское правительство и двор продолжал интригу за условия мира. Только 15 августа император Хирохито соблаговолил передать через шведского посла высочайшее согласие на капитуляцию.

Маршалу Василевскому заявление японского императора Ставка передала в тот же день. Когда Главком готовился отдать своим войскам приказ о прекращении боевых действий, его радиостанция приняла радиограмму. Содержание ее удивило маршала: начальник штаба Квантунской армии генерал Хата предлагал советскому командованию прекратить боевые действия и начать переговоры о мире.

— Этот генерал перечеркнул рескрипт своего императора, — с добродушной улыбкой и иронией заметил он. — Тот готов капитулировать, а этот предлагает переговоры о мире. Вот и разберись тут.

— А знаете, Александр Михайлович, за этими двумя реляциями скрыт, мне кажется, большой смысл, — отозвался член Военного Совета. — Они наводят на размышление, что Квантунской армии никаких распоряжений о капитуляции или хотя бы о прекращении военных действий не передано. Японский генерал любого ранга не может ослушаться своего императора.

— Похоже, что так, — согласился маршал в тяжелом раздумье. — На всех франтах японцы продолжают упорное сопротивление.

Маршал Василевский надолго задумался. Его слегка припухшие глаза скользнули по карте, на ней он видел не простые карандашные стрелы и линии, а сотни тысяч солдат, движущихся по дорогам и бездорожью, в строгом порядке, подчиненные единой цели.

Перевалив Большой Хинган, идет трехсоттысячный фронт маршала Малиновского. Сухой раскаленный воздух обжигает лица бойцов, стоит комом в горле, стучит в висках, звенит в ушах — и ни глотка воды. Местные водоемы по приказу санитарного управления Квантунской армии заражены. За войсками не поспевали тылы: они остались далеко позади. Бензин для танков и автомашин, продовольствие и воду для бойцов доставляла транспортная авиация, настигая колонны на марше.

Вдоль сунгарийской поймы, по бездорожью, местами по пояс в воде и болотной жиже наступают войска генерала Пуркаева. Зеленевшие еще недавно луга пожухли, мелколесье поблекло и покрылось сизым налетом окалины. Нужна вода, но ее нет в окружающем разводье. Где-то вверху гудит транспортный самолет. Он доставляет по два глотка воды на бойца.

Маршал Мерецков ведет свои армии через таежные дебри и бетонные укрепления. Под сенью лесных великанов стоит густой, душный воздух. Но даль зовет; где-то там, недалеко, — мир, тишина, желанная прохлада и отдых. И солдаты идут!

На этих рубежах советские войска застигло заявление японского правительства о капитуляции…

Глаза маршала сузились и блеснули негодованием.

— Где же конец безумству японской воинствующей клики? — проговорил он. — Где разум, военная логика? Миллион японцев умрет вместе? Чепуха! Они не могут не знать, что за двое-трое суток мы можем раздавить этот миллион! Это же люди! Люди! — уже громко воскликнул Главнокомандующий. — Вместо войны, ограниченной какими-то законами, разумом, хваленый японский генералитет принуждает к бессмысленной бойне.

— Бойни не будет, — заметил член Военного Совета.

— Позвольте, у меня тоже есть национальная гордость, любовь к своим войскам, наконец…

— Вы советский полководец! — спокойно отозвался член Военного Совета. — Сегодняшний день покажет, насколько японское заявление о капитуляции основательно.

В кабинет вошел начальник штаба, с полковником Курочкиным.

— Простите, товарищ Главнокомандующий, — извинился он. — Полковник только что получил интересные сведения: генерал Ямада на рубеже Чанчунь — Мукден сосредоточивает резервы. Через Харбин проследовало до двадцати эшелонов.