— У них неправильный режим термообработки. Надо поднять температуру закалки на тридцать градусов и увеличить время выдержки.

— Записывайте, — кивнул я Кузьмину. — И обязательно пришлите образцы в центральную лабораторию для анализа.

К вечеру мы добрались до паровозосборочного цеха, гордости Путиловского завода. Под его гигантскими сводами стояли в ряд десятки паровозов в разной степени готовности.

— А здесь у нас новый проект, — Устинов показал на чертежи, развешанные в конструкторском бюро. — Скоростной пассажирский локомотив с обтекаемым кузовом. Планируем развивать скорость до 120 верст в час.

Я с интересом изучал проект. Такие машины понадобятся для новых магистралей, которые мы планировали строить.

— А вот здесь у нас особый проект, — Устинов понизил голос и провел меня в отдельное конструкторское бюро, отгороженное от основного зала. — Пока совершенно секретный.

На кульманах были развешаны чертежи необычного локомотива. Я сразу отметил характерные особенности конструкции. Усиленная рама, броневая защита кабины и котла, специальные бронещиты для ходовой части.

— Танк-паровоз? — догадался я. — Для военных нужд?

— Именно, — кивнул Устинов. — Идея родилась после анализа опыта использования бронепоездов в Гражданскую. Но обычные паровозы слишком уязвимы. А этот сможет работать даже под огнем противника.

Я внимательно изучал чертежи. Да, идея хорошая, но можно сделать еще лучше.

— Вот что, — я достал карандаш. — Смотрите, если изменить компоновку котла, сделав его более низким и широким, мы улучшим устойчивость и снизим силуэт. Здесь нужно добавить двойные стенки с воздушной прослойкой — это усилит бронезащиту. А вот в этом месте можно сделать вот так.

Следующий час мы с конструкторами обсуждали детали. Я предложил несколько революционных идей: систему быстрой очистки котла от накипи (чтобы машина могла работать на любой воде), специальные форсунки для создания дымовой завесы, бронированные топливные танки увеличенного объема.

— Но что важнее всего, нужно сделать силовую установку универсальной, — добавил я. — Чтобы в мирное время этот локомотив мог использоваться как обычный грузовой паровоз.

— Гениально! — воскликнул главный конструктор Воронцов. — Мы как раз думали, как обосновать затраты на производство.

— Начните с малой серии, — посоветовал я. — Первые машины пустите на особо сложные участки БАМа и Турксиба. Там они докажут свою эффективность в тяжелых условиях. А в случае необходимости их можно будет быстро мобилизовать.

Устинов задумчиво покачал головой:

— Знаете, Леонид Иванович, у меня иногда складывается впечатление, что вы видите на несколько лет вперед.

Я промолчал. Если бы он только знал, насколько вперед я действительно вижу… Эти идеи помогут создать действительно надежную и эффективную машину, которая может очень пригодиться стране в будущем.

— Свяжитесь с Коломенским заводом, — сказал я напоследок. — Пусть часть серии делают они. Заодно и конструкцию в процессе производства улучшим.

Уже выходя из КБ, я еще раз окинул взглядом чертежи. Да, такая машина могла бы очень пригодиться в 1941-м… Но об этом я, конечно, промолчал.

— Кстати, — спросил я у Устинова, — как продвигается работа над новым прокатным станом для Нижнего Тагила?

— Идет по графику. Хотите взглянуть?

В механосборочном цехе полным ходом шла сборка огромного прокатного стана. Детали для него делали сразу несколько заводов объединения — станину отлили в Коломне, валки сделали на Ижорских, приводы собрали здесь, на Путиловском.

— Вот что значит правильная кооперация, — заметил я. — Каждый делает то, что умеет лучше всего.

Уже в сумерках мы стояли с Устиновым на заводском дворе. Над корпусами цехов быстро садилось солнце. С неба моросил легкий питерский дождик.

— Знаете, Леонид Иванович, — задумчиво произнес директор, — а ведь мы действительно начинаем работать по-новому. Раньше каждый завод варился в собственном соку, а теперь…

— Теперь мы единый организм, — закончил я его мысль. — И каждый завод — важная часть этого организма.

В темнеющем небе хмурились серые облака. Где-то в цехах продолжали греметь станки. Путиловский завод работал в три смены, как работал уже больше века, становясь с каждым годом все совершеннее.

Из Ленинграда я отправился на юг.

Поезд мерно покачивался во время езды. После прохладного ленинградского лета здесь чувствовалось настоящее дыхание июня. В открытые окна вагона врывался горячий ветер, напоенный запахом спелой ржи и полевых цветов.

Я перебирал документы по Брянскому заводу, попутно делая пометки в блокноте. Основанный в 1873 году как рельсопрокатный завод, он постепенно превратился в один из крупнейших машиностроительных комплексов России. В годы Первой мировой здесь выпускали артиллерийские снаряды и минометы, за что завод получил неофициальное название «Арсенал». Теперь предстояло освоить производство новых видов военной техники, и это требовало серьезной модернизации.