— Поэтому я и подошёл к вам. Можем вместе потребовать пересмотра решения.

— Это бесполезно. Консул нас обоих пошлёт.

— Тогда что делать?

— Значит так. Проведём сегодня вечером собрание офицеров. Надо обойти около 60 человек. Ты бери на себя три легиона с того края, а я возьму оставшихся.

На собрании выступаю быстро, но чётко. Объясняю, что если мы примем план консула, то завтра все умрём. Прошу мне довериться. Поразительно было услышать слова полной поддержки: «Мы с тобой Сулла до конца!», «Верим тебе!» Сказывалось моё тесное общение с каждым офицером младшего и среднего уровня, да что тут говорить я даже знал всех солдат поимённо. Как оказалось, мне доверяли как самому близкому и опытному человеку во всей армии. Во главе большой делегации иду в штаб. Ошарашенный Квинт Лутаций Катулл смотрит на нас непонимающим взглядом:

— Что это значит, Сулла Корнеллий? Почему эти люди с вами?

— Они здесь потому что отказываются следовать принятому плану!

— Не имеете права! Решение принимает консул!

— Это решение самоубийственно.

— Меня поддержал и легат Марк Эмилий Скавр.

— Он некомпетентен в этих вопросах. На данный пост его поставили по протекции. Скавр не участвовал ни в одной битве.

— Но я имею военный опыт!

— Опыт по подавлению восстаний рабов. Завтра нас атакует подготовленный и хорошо вооружённый враг, а не отчаявшиеся пленники. Меня поставили легатом в армию, чтобы ваша голова не оказалась на копьё какого-нибудь варвара.

— Следите за языком, Сулла Корнелий!

— Нет времени на расшаркивания. Если мы согласимся на ваш план, то нам не жить. Требую передачи командования мне как опытному старшему офицеру.

— Это мятеж? Я отдам приказ о вашем аресте!

— Кому? При всём уважении, консул, но из всей армии вы можете отдать приказ лишь себе. Даже ваш любимый Скавр побоится что-то предпринять, — усмехнувшись, показываю на испуганного и еле дышащего легата.

— Да будет так, — говорит помрачневший консул. — Забирай командование, но знай, что теперь вы все мятежники!

— Лучше быть мятежниками, чем трупами!

На рассвете армия собралась и покинула уязвимую позицию. Легионы ускоренным темпом дошли до моста через реку и начали переброс сил. Уже тогда можно было издали увидеть, как противник движется по горным террасам. Глядя на эту картину, Катулл никак не мог успокоиться и ходил с красным лицом, испытывая странное смешение чувств стыда и гнева. Обнаружив, что римлян нет на прежнем месте, у противника возникло замешательство. Смятение продолжалось до тех пор, пока Тевтобод не прибыл лично и не восстановил порядок. Движение германцев возобновилось, но лишь для того, чтобы снова упереться в преграду, — на этот раз уже физическую. Перед ними была река и стоял нагло разобранный мост.

— Что за фокусы устраивают эти римляне? — вырвалось у германского вождя, увидевшего данную картину. — Зовите плотников, — мост должен быть восстановлен в ближайшее время!

Починка моста потребовала больше суток. Колонны варваров двинулись за трусливыми римлянами…Спустя несколько часов германцы увидели лагерь противника, похожий больше на крепость. Разозлённые тевтоны рванули фронтом, желая уничтожить боязливых легионеров. Удар принёс разочарование. Варвары натолкнулись на сильные укрепления и грамотную оборону. Оставив несколько тысяч человек убитыми, германцы отступили.

Тевтобод и его таны были растеряны. Непонятно, что делать? Нельзя же оставлять римлян у себя в тылу! Осада тоже невозможна. У них просто нет для этого необходимых припасов. После ещё одного неудачного штурма тевтоны окончательно потеряли надежду на взятие вражеского лагеря. Германцы сняли осаду и двинулись колоннами к Массилии, решив как следует отыграться на мирных жителях.

Едва последняя повозка варваров скрылась из виду, как Сулла вывел из лагеря все шесть легионов, оставив лишь обоз и пару когорт охраны. Быстрым шагом, дисциплинировано, и без лишнего шума легионы всего лишь с суточным сухпайком незаметно обогнули противника. Поскольку им не надо было тянуть за собой множество повозок, то они шли прямо по бездорожью и оказались первыми на нужной позиции.

Когда десятки тысяч воинов, ведомых Тевтободом, увидели новый римский лагерь, то на время перестали понимать, что происходит.

— Да вы издеваетесь! Скоты! Какие же они скоты! — закричал не своим голосом германский вождь, осознав, что перед ним стоят прежние римляне. — В этот раз у них слабый лагерь. Надо поспешить и нанести им удар!

Неорганизованные, разъярённые толпы варваров кинулись на виднеющийся лагерь. Едва германцы пошли атаку, как неожиданно римляне вышли из укреплений и пошли на встречу. — Тем хуже для этих свиней! — успел выкрикнуть Тевтобод. Дикари натолкнулись на стену щитов, началась рубка. — Вперёд! Раздавим скотов! — кричали германские таны. Бой ожесточился до предела! Но тут раздались ошеломлённые крики сзади. Два легиона римлян, шедшие по пятам за варварами, ударили с тыла. Началась ужасная резня. Войско германцев было уничтожено полностью. Затем захвачен и огромный беззащитный вражеский обоз. Были получены продовольствие, оружие, а также взяты в плен десятки тысяч тевтонок и их детей…

После убедительной победы легат Марк Эмилий Скавр был послан в Сенат с рапортом об успехах.

— Не медли, — напутствовал его консул.

Скавр и не собирался медлить. Во время последнего боя он умудрился проблеваться и даже упасть два раза в обморок. Натерпевшись ужасного страха, легат решил навсегда завязать с военной карьерой, пусть даже вопреки мнению отца. До Рима он добрался за неделю…

На срочно собранном заседании Сената было зачтено письмо следующего содержания:

«Я, Квинт Лутаций Катулл, младший консул, считаю своим долгом незамедлительно довести до сведения Сената и Народа Рима, что в этот день на поле у Родануса легионы под моим командованием разбили полчища тевтонов. Убито девяносто восемь тысяч тевтонов. Захвачено тридцать тысяч повозок, сорок тысяч лошадей и две тысячи голов скота. Я распорядился, чтобы вся добыча, включая средства от продажи пленников, была по справедливости распределена среди моих легионеров. Да славится Рим!»