— Пожалуйста, — одними губами произнес Роман, обращаясь к застывшему Дмитрию.

Не говори папе, не говори Льву…

— Ничего, — в конце концов сказал Дмитрий, снова посуровев и отвернувшись от Романа. — Ничего, Левка. Ты пришёл навестить меня, — добавил он, мягко касаясь лба младшего брата. — Я слышал, как ты говорил со мной.

Лев кивнул, с благодарностью принимая прикосновение Дмитрия.

— Что случилось с Сашей? — мягко спросил Дмитрий. Но Лев, находившийся между своими братьями, сначала взглянул на Романа.

— Ничего, — поспешно сказал он. — Я встретил её, вот и всё. Она… — Он сглотнул, переводя взгляд с Романа на Дмитрия. — Она что-то замышляет. Антоновские ведьмы. Они что-то замышляют.

— Тогда позволь им, — сказал Дмитрий, положив обе руки на плечи Льва. — Оставь их в покое, Левка, я серьезно…

— Ты не Кощей, — резко оборвал его Роман, глядя на Дмитрия с другого конца комнаты. — Не тебе приказывать, Дима.

У Романа все еще был долг. Ему нужна была лояльность Льва, если он не мог добиться лояльности Дмитрия.

— Верно, — медленно признал Дмитрий. — Я не Кощей — пока.

Это прозвучало как обещание и угроза одновременно, провозглашение иерархии, которое разорвало узы между братьями. Роман почувствовал, как что-то треснуло в его груди, а осколки рассыпались пеплом на язык, оставляя меловый привкус страха и отвращения. Он не знал, что из этого было сильнее.

— Оставь нас, — прошептал Дмитрий Льву, который колебался.

— Дима…

— Иди, — сказал Дмитрий, и Лев подчинился, медленно развернувшись и выйдя из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, кровь в жилах Романа застыла, и его пробрал озноб.

— Дима, — начал он, — мне нужно, чтобы ты выслушал меня. Мне нужно тело Марьи, и нужно немедленно…

— Я не хочу тебя слушать, Рома, — холодно прервал его Дмитрий, и в его голосе прорывалась ярость. — Я не хочу думать о тебе, я не хочу тебя видеть, я не хочу слышать твой грёбаный голос. Мне не нужны ни твои потребности, ни просьбы, ни секреты…

— Дима. Антоновы, ты же знаешь, что они… что они придут за мной, — Роман сглотнул. — В качестве платы. За Машу. — Услышав её имя, Дмитрий вздрогнул. — Дима, они убьют меня. Ты знаешь, что они убьют меня, но я могу это остановить. Я могу это исправить, и папа никогда не узнает, если ты просто скажешь мне, где тело Маши…

— Зачем, чтобы ты мог продать его на запчасти? — сорвался Дмитрий. — Чтобы ты продал то, что сделало её такой, какая она была, так же, как ты продал то, что сделало тебя таким, какой ты есть? Ты убил её и хочешь осквернить, брат? Серьезно?

— Я… — Роман стиснул зубы, борясь с нахлынувшим раздражением. — Она уже мертва, Дима. Ненавидь меня, если хочешь, но с трупом не может случиться ничего ужасного.

— Нет. — В голосе Дмитрия отчетливо слышалась решимость. — Ты не получишь ее, Рома. Ты не заберешь ее у меня дважды.

— Значит, ты позволишь мне умереть? — «Или потерять тебя», подумал Роман, но не сказал этого вслух. В его голосе звучал тот же страх, та же тоска, и он задумался, слышит ли это Дима. — Дима, пожалуйста…

Он не заметил, как Дмитрий приблизился, пока брат не прижал его к стене, свирепо глядя на него сверху вниз.

— Не смей умолять меня, Рома, — мрачно сказал Дмитрий. — Не умоляй меня сейчас, не тогда, когда я умолял тебя помочь мне спасти её жизнь, а ты отказался. Ты убил её. Ты пронзил её, и теперь думаешь, что заслуживаешь большего, чем то, что получила она?

— Ты действительно любишь её больше, чем меня? — сквозь зубы прошипел Роман. — Больше, чем эту семью, Дима? Ты это хочешь сказать? Ты отвернёшься от меня, оставишь умирать — из-за неё?

На мгновение у Дмитрия отвисла челюсть.

— Неужели ты не понимаешь? — прошептал он, не глядя на Романа. — Ты отнял её у меня, и я всё равно никогда бы тебя не бросил. Ты отнял её у меня, и из-за этого я никогда не буду цельным. Но разве я позволю тебе умереть, брат? — Он поднял глаза, его лицо было раскрасневшимся и усталым. — Никогда. Я никогда не позволю им прикоснуться к тебе, как бы сильно я ни хотел избавиться от тебя. Ты мой брат. — Он беспомощно вскинул руки. — Ты мой брат, и это самое худшее.

— Дима, — прошептал Роман, думая, что увидел белый флаг, и отчаянно пытаясь дотянуться до него. — Дима, пожалуйста…

— Что бы ни случилось с нашей семьёй, это на твоей совести, Рома, — предупредил Дмитрий, задержавшись на пороге и бросив последний взгляд через плечо. — Что бы из этого ни вышло, это будет либо твоей заслугой, либо твоей погибелью. Что бы ни случилось, ты будешь жить с последствиями, но это не будет на моей совести.

Роман замер, тяжело сглотнув.

— Я не брошу тебя, Ромик, но это все, — сказал Дмитрий. — Я уберегу тебя от смерти, но не дам жить. В этом есть разница.