— Это не твоё дело, Стас, — оборвала его Яга. И тут в дверях появился Иван, телохранитель Марии.

Стас обернулся, на мгновение взглянул на него и тут же отвёл взгляд, чувствуя, как его желудок скрутило от боли при виде страдания на лице другого мужчины.

Очевидно, было много мужчин, которые любили жену Стаса. Достаточно тяжело быть вторым после Дмитрия Федорова, но представить себе такую безнадежность, как в случае Ивана… невозможно. Он задумался: смог бы он сам любить её так же, зная, что в её жизни есть не один достойный мужчина, а двое?

Да, вероятно, смог бы. И ему было невыносимо видеть, как ясно это написано на лице Ивана.

Стас Максимов, который всегда считал, что ему повезло стать избранником Марьи Антоновой, вновь пережил удар от осознания того, что ее больше нет.

Никто не мог понять его боль в полной мере; их страдания были основаны на воображении и иллюзиях. Только Стасу посчастливилось полюбить эту женщину, и только ему было дано по-настоящему её потерять. У него защемило в груди, когда он увидел, как Иван мучается, словно только его преданность имела значение.

— Я нужен тебе, Яга? — спросил Иван, торжественно выпрямляясь, и она покачала головой.

— Твой долг — забота о Саше, — напомнила Яга. — Это была последняя просьба Маши к тебе, верно? Проследи, чтобы её желания были исполнены. Это единственное, что ты можешь сделать для неё и для меня.

Иван кивнул.

— Да, Баба Яга, — ответил он и бросил на Стаса короткий презрительный взгляд. Ты её подвел, говорило это молчаливое обвинение. Ты не уберёг её. Ты не защитил её.

Стас вздернул подбородок. Ты тоже. Он убедился, что его поза отвечает его мыслям, и Иван, не сказав ни слова, отвернулся, прежде чем исчезнуть в коридоре.

— Иди домой, — сказала Яга Стасу, снова направляясь к закрытой двери своей спальни, бросив последний взгляд через плечо. — Ты прав, Станислав, она любила тебя.

Яга на мгновение замолчала, теребя что-тов руках, и в ту секунду, глядя на неё, Стасу показалось, что он заметил проблеск сожаления, что было редкостью.

— Если твоя любовь умерла вместе с моей дочерью, Стас, то похорони её, — спокойно предложила Яга. — Больше я ничего от тебя не потребую.

Стас напрягся, уловив в её словах скрытую угрозу.

— А если я этого не сделаю?

Холодное выражение лица Яги стало еще жестче.

— Тогда тебе не понравится то, что ты увидишь, — просто ответила она и скользнула в дверной проем, закрыв за собой дверь.

III. 5

(Соловей)

Звон будильника на телефоне разбудил Льва, заставив его вздрогнуть, и его руки крепче обняли Сашу. Их ноги переплелись в ворохе простыней, и ей пришлось потянуться через его грудь, чтобы отключить телефон.

— Мне пора, — сказала она, пытаясь сесть, но Лев решительно покачал головой, прижимаясь губами к ее плечу и удерживая на месте.

— Еще не утро, — прошептал он ей в шею. — Посмотри, — добавил он, указывая на окно. — Всё ещё темно.

— Это просто зима, Лев, — вздохнула Саша. — Уже утро. Твой будильник, помнишь? Ты сам его поставил. И ты знаешь, что я не могу здесь оставаться…

— Прекрати. — Он поцеловал ее руку и притянул ближе. Саша притворно вздохнула, но позволила обнять себя, устраиваясь на его груди. — Останься.

— Я не могу остаться, — пробормотала она, качая головой. — Ты знаешь, что я не могу.

— Но если ты сейчас уйдешь… — Он вздрогнул. — Саша. У меня дурное предчувствие.

— Тогда выпей чаю, — посоветовала она, снова отстраняясь. — И кроме того, если кто-нибудь застанет меня здесь, подозреваю, твоё предчувствие только ухудшится.

Она остановилась, оглянувшись через плечо, когда он прижался губами к ее спине.

— Ты драматизируешь, Лев, — прошептала она. Ее волосы мягким каскадом спускались по плечам. — Обычно это мило, но сейчас, честно говоря, совсем не помогает.

— Я и не пытаюсь помочь, — спокойно возразил он, переворачивая их обоих и прижимая ее к простыням, чтобы еще раз прильнуть своими губами к ее. — Если только я не делаю это очень плохо, — пробормотал он, удовлетворенно улыбнувшись, когда она обхватила ногами его бедра. — Я пытаюсь удержать тебя в своей постели.

И тут снизу раздался резкий голос: