(Если одно, приводит к другому, то что тогда? Если это и есть истина сердца моего брата, то кто тогда я?)

В конце концов, когда Дмитрий ушёл, Роман понял, что больше не верит в судьбу.

III. 2

(Обещания)

САША: Лева

ЛЕВ: я здесь

САША: моя сестра мертва

Он набрал: «Ты в порядке?» — и тут же стёр.

Конечно, она не в порядке.

«Тебе что-нибудь нужн…» — по-дурацки.

«Я знаю» — словно виноват.

«Саша, клянусь чертовым богом, никто никогда не причинит тебе вреда. Я никому не позволю причинить тебе боль. Не позволю им даже прикоснуться к тебе, я сам сожгу мир дотла, прежде чем кто-то посмеет поднять на тебя руку».

Он выдохнул, стирая все слова, покачал головой и, наконец, отправил:

ЛЕВ: я иду

Затем он сунул телефон в карман и, дрожа, шагнул в темноту ночи.

III. 3

(Смотри, как я горю)

Она ждала его снаружи, с распущенными волосами и сухими глазами.

«Тебе нужно продолжать в том же духе, что мы и планировали,» — спокойно сказала Яга Саше, будто ничего не произошло. Федоровы пытались уничтожить их, объяснила Яга, и потому выбора не было. Всё шло своим чередом, и Саша где-то внутри уже смирилась с этим, решив, что так даже лучше. Не хватало еще плакать по Марье, которая презирала слёзы? Нет, Саша знала, что если бы Марья была рядом, она бы просто провела пальцем по её щеке и прошептала: «Саша, моя Сашенька, мы, ведьмы Антоновы, мы не оплакиваем потери».

Саша вскинула подбородок, заглушая боль, которая вскоре превратится в ярость. А пока ей хотелось спокойствия. Хотелось тепла, преданности, прикосновений. Ей нужен был Лев Федоров, и когда она увидела его лицо с розоватыми от холода щеками, она почувствовала, как нечто чудовищное в ее груди ослабляет хватку, отпуская ее сердце хотя бы на мгновение. Ветер бросил тёмные пряди ему в глаза, и он смахнул их, не отрывая от неё взгляда.

— Саша, — прошептал он, её имя сорвалось с его губ почти жалобно. Она шагнула к нему и поцеловала, крепко сжимая руками воротник его пальто. Мог ли враг быть настолько сладким на вкус? Несомненно, да, и, возможно, злая шутка судьбы заключалась в том, что она знала это с самого начала. И, может быть, всё веселье заключалось в иллюзии, что она сможет заполучить его. Теперь от этой мысли у нее жгло в горле, разъедая его кислотным безрадостным смехом. Марья, конечно, не одобрила бы, но где она сейчас? Мысль об этом пронзила Сашу, и она сжала его сильнее, ледяные пальцы обвили его подбородок, пока он, затаив дыхание, не отстранился.

— Саша, — выдохнул он, осторожно поглаживая её лицо. — Ты уверена, что сейчас подходящее время?…

— Лев, — тихо ответила она, не отпуская его. — Ты сможешь пообещать мне, что будет другой раз?

Оба знали, что не сможет. В чем бы ни заключалась шутка, они оба играли в ней свои роли. Они оба познали вкус желания, и поэтому он застыл, как она и предполагала, с слегка покрасневшими и тронутыми ее поцелуем губами.

— Куда ты хочешь пойти? — спросил он наконец, смиренно прикрыв глаза, и она покачала головой.

— Куда угодно, — прошептала она. — И никуда.

Он крепче сжал ее в объятиях.

— Саша…

— Лев. — Она скользнула руками вниз от его лица, позволяя большим пальцам устроиться в ложбинках его ключиц. На нём не было шарфа. По какой-то причине они всегда оказывались неготовыми противостоять непогоде. — Сейчас не будь джентльменом. У нас может не хватить времени на целую книгу.

— Не говори так, — промолвил он пересохшими губами. — Пожалуйста, не говори так.

Саша наклонилась вперед, прижавшись губами к его щеке.

— Напиши мне трагедию, Лев Федоров, — прошептала она ему. — Напиши мне список грехов. Опиши чуму, что несёт разрушение. Напиши, что я одинока, что я жажду, что я сломлена, напугана и потеряна. А потом опиши, как я оказываюсь в твоих объятиях, пусть даже на одну ночь, и повтори это снова. Пиши это вновь и вновь, Лев, пока мы не будем знать эти строки наизусть. Разве это не сказка?

Он заколебался.

— Это не та история, которую я хотел для нас.

— Она не будет такой, — ответила Саша, понимая это лучше, чем он.

Лев вздрогнул и потянулся к ней. Они с треском пронеслись сквозь пространство, выскальзывая из объятий физического мира и появляясь в прохладном воздухе комнаты, где царил полумрак. Саша оглядывалась, пока предметы не стали различимы: книжная полка, комод, прикроватная тумбочка, кровать. Единственное открытое окно с тонкой белой занавеской, развевающейся в полумраке.

— Сейчас зима, Лев, — сказала она. — Ты подхватишь воспаление легких.

— Я ждал тебя, — признался он, подтверждая ее подозрения: значит, это была его спальня.