Кощей часто говорил о том, как опасно встречаться с фэйри. Истории варьировались в зависимости от места, но общий урок всегда был один: покажи фэйри свою спину, и он с удовольствием вставит тебе нож между лопаток, если только ему нет выгоды от тебя.

Итак, когда Дмитрий понял, что всё ещё жив, он догадался, что Бридж всё ещё проявляет к нему интерес.

— Я сказал Роме, что наш договор завершён, — спокойно произнёс Брин. — Так что ты здесь либо ради моей компании, либо…

— Маша Антонова не мертва, — перебил Дмитрий.

Бровь Брина изогнулась с любопытством.

— И как же ты узнал это?

Дмитрий почувствовал, как сердце Маши забилось в унисон с его собственным.

— Я просто знаю.

— Ах, вы, колдовской мистический род, — воскликнул Брин одобрительно. — Какое у вас, Дмитрий Фёдоров, отношение к Маше Антоновой?

«Она — вся моя душа», — не произнес Дмитрий вслух.

— Мы знали друг друга когда-то.

— Что, близко? — спросил Брин.

Вопрос прозвучал так, будто был задан специально, чтобы причинить боль.

— Она не мертва, — снова сказал Дмитрий.

— И? — Брин подался вперёд, словно сам держал в руках все нити разговора. — Я действительно не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

Но Брин уже сделал множество выводов, знал Дмитрий. Он знал, что Дмитрий пришёл к нему не просто так. Он знал, что связь Дмитрия с Машей значила нечто большее, чем «ничего». Это уже было опасной информацией, попавшей в жадные руки фейри.

— Знаешь, в царстве мёртвых про Машу Антонову ходит интересная молва, — продолжил Брин, указывая Дмитрию на место напротив. Тот сел, настороженно. — Я, конечно, стараюсь не слушать сплетни, но порой это проще сказать, чем сделать. Избежать их не всегда выходит.

Дмитрий ничего не ответил.

— Говорят, ей чего-то не хватает, — беззаботно продолжил Брин, будто Дмитрий не сидел в ледяном молчании. — Частички самой себя, можно сказать. Обычно это не стоило бы внимания, — добавил он, наливая себе бокал янтарной жидкости. — Извини, хочешь? — спросил он, и, когда Дмитрий не двинулся, сам налил второй бокал. Повернувшись к свету, он протянул напиток Дмитрию.

Спустя пару мгновений Дмитрий все же принял напиток.

Предложение и принятие решения. Тут не нужно было ни юриста, ни фэйри (ни того и другого в одном лице), чтобы понять, что это значило. Бридж ухмыльнулся своей хитрой улыбкой и сел напротив Дмитрия.

— Марья Антонова жива, но лишена чего-то, — произнёс Брин.

— Я хочу, чтобы ты отвел меня в царство мёртвых, — ответил Дмитрий.

— Ладно, это не тот ответ, которого я ожидал, — заметил Брин, не выказав ни малейшего удивления, — но это, безусловно, интересное предложение.

Они сделали по глотку. Виски, понял Дмитрий, но не человеческий. На секунду ему показалось, что, возможно, его травят или усыпляют; ведь не все фэйри орудуют ножами. Но затем Брин покачал головой.

— Я бы не стал тебя дурманить, — уверил Брин, уловив его нерешительность. — Что, и оставить свое любопытство неудовлетворённым? Никогда. Я слишком люблю себя.

— Хорошо, — ответил Дмитрий, ставя бокал. — Так да или нет?

— Какое тебе дело до этого царства? — ответил вопросом Брин, что не было ни «да», ни «нет».

— Мой брат мёртв, — сказал Дмитрий.

— Не Роман.

— Нет, — ответил сквозь зубы Дмитрий, — не Рома, хотя стоило бы.

— Семейные драмы, — отметил Брин. — Это твоя проблема.

— Проблема в том, что у меня есть мёртвый брат, которые не должен был умереть, — огрызнулся Дмитрий в ответ. — Если Марья Антонова жива, то Льва можно вернуть. Мне нужно узнать, как Маше это удалось.

— С чего ты взял, что это сделала Маша? — спросил Брин.

Сердце Маши забилось раз, два, трижды у него в груди.

— Похоже, — медленно сказал Брин, — я не тот, чьи ответы тебе действительно нужны.

— Возможно, — ответил Дмитрий. — Но ты тот, кто может мне помочь. Назови свою цену, Бридж.

— Я, конечно, люблю всякие сделки, но даже мне видно, что это неправильно, — ответил Брин, скрестив ноги. — Разве ты не знаешь, что удовольствие от сделки заключается в борьбе, Федоров? Ты должен предложить что-то взамен. Пустой чек оставляет слишком много места для воображения, а я не очень-то творческий.

— Что ты тогда хочешь? — спросил Дмитрий.

— Что для тебя самое дорогое? — парировал Брин.

Маша. Лев. Роман — в лучшие дни. Собственное имя. Репутация. Его магия, точнее, что от нее осталось.

Ничего из этого он не мог отдать.

— Ничего, — сказал Дмитрий после долгой паузы. — Для меня нет ничего ценного.

Брин медленно улыбнулся, позволив усмешке растянуться по лицу.

— Ах, Дмитрий Фёдоров, мы оба знаем, что это неправда, — сказал он. — Я не могу заключить сделку с лжецом.