— Старые обиды?

— Все это в прошлом. Не имеет значения.

— Прошлое имеет значение.

— Не для меня.

Я видела раны на коже Ченг Ята, но не замечала таковых в его душе. Рука инстинктивно потянулась к его щеке, но я отдернула ее, опасаясь, что прикосновение может все испортить.

— Как-то раз я ездил к нему на Тайюсан. Мне было двенадцать. — Капитан сделал паузу, словно ожидая сигнала. Я кивнула со всей возможной осторожностью. — Там один рыбак держал привязанным к берегу плот. Однажды ночью Чхат убедил меня украсть плот и спуститься к бухте; пообещал, что будет ждать меня с сетью. Когда я обогнул мангровые заросли, оттуда выскочили Чхат и тот рыбак, хозяин плота. Неважно. Зачем я тебе это говорю? — Он перевернулся на бок.

Я готова была поклясться, что он никогда никому не рассказывал эту историю, и если я буду молчаливой и терпеливой, то Ченг Ят выложит и остальное. И я оказалась права.

— Меня побили, а Чхат получил признание. Он заявил, что это шутка. Я пожаловался его отцу. А когда проснулся на следующее утро, у меня над кроватью висела мертвая кобра.

— Вы были детьми, — мягко заметила я.

Но, понятное дело, этим дело не кончилось.

Я поняла это, даже не видя двоюродного брата капитана флот у Чхата был больше, и это Ченг Ят отправился к нему, а не наоборот. Видимо, родственничек учинил что-то ужасное, намного хуже, о чем мне рассказал капитан. Похоже, брат принижает Ченг Ята. Даже в этом возрасте они ведут себя как мальчишки.

— Потуши лампу, — велел Ченг Ят.

Он повернулся ко мне спиной и натянул легкое одеяло, а я потушила пламя и устроилась позади него.

К — Это все неважно, — снова пробормотал он. — И чтобы никому ни слова!

Я положила руку Ченг Яту на плечо, затем позволила ладони скользнуть ему на грудь.

В каком-то смысле, которого капитану было бы не понять, именно после этого рассказа я его зауважала.

Я познакомилась с Ченг Чхатом за день до Праздника середины осени.

Высокая фигура в тени каучукового дерева выглядела не только старше своего двоюродного брата, но и крепче сбитой; она тяготела к земле с большей силой, как будто положение слишком близко к планширу могло накренить корабль.

У обоих братьев были одинаковые жесткие подбородки и полные губы, оба носили черные матросские штаны из простого хлопка и куртки. Но, хотя старший излучал властность, как вожак в стае, A-и оказалась права: Ченг Ят превосходил брата в физической привлекательности.

Ченг Чхат окинул меня взглядом.

— Ты, значится, у нас жена.

Я вежливо кивнула и поинтересовалась, не голоден ли он.

— Сыт, — буркнул он, едва шевеля губами, потом хлопнул Ченг Ята по плечу, и они вдвоем молча пошли по пляжу.

Молчаливость и отсутствие хороших манер — это, видимо, у них семейное.

Я присела на корягу и наблюдала, как из сампанов капитаны и команда высаживаются на узкий пляж. By Сэк-йи мимоходом кивнул мне и бросился вдогонку за Ченгами с такой скоростью, на которую только были способны его толстые ноги. Предполагалось, что этот остров, расположенный в тридцати ли от цели, станет точкой сбора. Солнечные лучи разрезали небо, обжигая мне глаза и плечи, раскаляя гальку под ногами. По традиции погода должна была измениться вечером, в Праздник середины осени. Я не могла дождаться хоть какого-то облегчения, пусть даже слабого похолодания.

Одномачтовый ялик обогнул мыс и подъехал почти к берегу. На палубе теснились клетки с курами, видимо для праздничного пира, а гребца я узнала по фиолетовой повязке.

— Король петухов возвращается! — Чёнг Поу-чяй шлепал по мелководью, раскачивая две клетки, в которых сидели не курицы, а перепуганные петушки.

Пираты побрели обратно к пляжу, младшие чины помогли разгрузить клетки, и теперь каждый из них держал петуха. Поу-чяй вернулся, прижимая к себе несколько свертков. Самый большой он передал Ченг Чхату со словами:

— Дядюшка, это вам фонарики на сегодня.

Второй сверток предназначался для Ченг Ята.

Когда Поу-чяй подбежал ко мне, я ожидала очередной шутки, но вместо этого он протянул пакет размером с кулак. Судя по весу, там был вкусный лунный пряник [38] . Потом паренек сунул мне в руку что-то мягкое. Я увидела сложенный шелковый платок с цветочной вышивкой и зажала его в кулаке, чтобы никто не заметил Ткань горела между пальцами, и от этого полыхало лицо. Непристойный подарок мальчика взрослой женщине. Я попыталась всучить платок обратно, но Поу-чяй со смехом умчался прочь.

Пираты уже двинулись по вырубленной в скалах тропе, каждый нес клетку с петухами. Я присоединилась к процессии и петляла, обгоняя впередиидущих, пока не догнала Ченг Ята и Ченг Чхата. Я представляла кровавое жертвоприношение и намеревалась спросить, куда это мы тащим петухов, но братья были слишком заняты, слушая болтовню Чёнг Поу-чяя о поездке на берег. Он переночевал в Тинпаке, соляном порту, на который мы собирались напасть на следующее утро. По запутанному потоку слов Поу-чяя, я поняла, что он ездил в Тинпак не только за птицами и праздничными фонариками.