— Здравствуй, дитя!

Она вздрогнула, открыла веки и нашла себя в странном месте, светлом и бескрайнем. Похожим на сон. Только вот именно сейчас ей казалось, что она, наконец, проснулась.

Сотни, тысячи дорог лежали под ее ногами, но это было не важно. Все было не важно, кроме Голоса. Она чувствовала его так, словно сама была флейтой, через которую он пел. И хотела слушать еще и еще, потому и не ответила сразу.

Голос понял, и она услышала тихий смех, приятно щекочущий изнутри и наполнивший ее весельем.

— Тебе придется выбрать, — пояснил ее невидимый собеседник, — хочешь ли ты идти дальше или желаешь родиться заново?

— Дальше, — ответила она быстро.

В чем-чем, а в этом она была совершенно уверенна.

— Смелое дитя, — одобрил Голос. — Тогда тебе придется что-то мне отдать, — и задумался. — Даа… выбор-то не велик. Что желаешь оставить, дитя — свой дар или связь, что существует между тобой и твоим мастером?

Глупый выбор, совсем очевидный. Зачем же нужна ученица без дара? Да и как она тогда исполнит свое обещание? И все равно дышать стало трудно, будто что-то острое под ребра впилось. «Колючка»… — она даже ущипнула себя, чтобы снова не разреветься.

— Дар, — отозвалась она глухо.

— Так тому и быть. Иди, дитя!

Стало так светло, что она почти ослепла и следующий шаг сделала, не видя ничего перед собой. Лопнула внутри какая-то нить. Она охнула, ощущая, как уходит земля из-под ног, как вместо свободы наваливается на нее растерянность и одиночество, как вздрагивает, хватаясь за сердце тот, кто был с ней связан — и рухнула почти с облегчением в объятия обступившей ее тьмы.

— Как поживаешь, старина Синь? — Рэн устроился за соседним столиком, и господин в белом вздохнул тяжко.

Вел северянин себя сегодня странно. То вдруг впадал в задумчивость, то расходился так, что стоило труда не ввязаться с ним в очередную бесполезную перепалку. Он, конечно, научился уже смотреть чуть глубже и знал, что это всего лишь маска, но Рэн, когда ему хотелось, становился до такой степени несносным, что пальцы так и чесались от желания проучить этого невежу как следует.

— Нас становится все меньше и меньше, — печально продолжил он, смотря на пустующее место, где раньше сидела барышня Гуй. — Значит, тем, кто остался, стоит держаться поближе друг к другу, а? Как думаешь?

— Почему бы тебе разнообразия ради не держаться поближе к кому-нибудь другому? — пока еще вежливо предложил Синь.

— Может быть, я по тебе соскучился, — предположил Рэн, лукаво прищурясь. — Всю ночь не спал, так хотелось тебя увидеть, братец.

«Этого еще не хватало».

Господин Синь снова почувствовал, что начинает злиться: неужели нельзя говорить нормально, без этого ребячества?

К слову сказать, ему тоже выспаться не удалось: весть о том, что госпожа Гуй покинула их, закрыв за собой Врата Смерти оказалась слишком неожиданной. И вместо сна сам он предпочел прогулку: захотел увидеть все собственными глазами. Не он один, кстати. У Стены, там, где раньше находились ужасные врата, собралось человек пять, среди которых был и варвар. И что-то никакого интереса к собственной персоне с его стороны Синь тогда и близко не приметил. А теперь вот вам пожалуйста.

— Зачем это? — спросил он, не скрывая недоверия.

— Спросить тебя кое-о-чем хочу, но стесняюсь, — подмигнул ему Рэн и, очень довольный его возмущением, продолжил: — Изысканные мелодии редко поют хором, а Синь-лан? Поговорим чуть позже, когда вдвоем останемся.

Последние слова его господин Синь почти не слышал: в зал вошла госпожа Дин, последняя из отсутствующих — и ему показалось, что мрачные своды озарились мягким сиянием, будто рассвет пришел на смену долгой ночи. Она стала спокойнее, словно с исчезновением Врат Смерти в ней самой рассеялся какой-то страх или она смирилась с чем-то неизбежным. Даже его перестала избегать так явно. А соседу его в ответ на грубоватое «Здравствуй, красавица, только тебя и ждали» послала весьма странный взгляд — обеспокоенный и предостерегающий. И это, разумеется, вовсе не улучшило настроения.

— Что ж, посмотрим, чем сегодня развлечет нас Владыка Янь-ван!

Варвар оказался на ногах и, не успел Синь даже пиалу к губам поднести, уже держал в руках новое послание Хозяина дворца.

— Сегодня он на редкость краток, — заметил Рэн озадаченно. — " Дошедшие до истока получат награду». И больше ни слова.

Он вернулся за столик рядом и протянул господину Синь лист с посланием.

— «До истока»? — тот сразу же пробежался глазами по столбику иероглифов, чтобы убедиться, что ошибки нет, и передал его дальше — Да, все верно.

— Не нравится мне это, — подала голос госпожа Дзи.

И, похоже, озвучила их общее мнение.

— Число «дошедших» не оговаривается, — заметил господин Гэн.

Больше никто ничего сказать не успел, потому что стоящий в центре столик с посланиями вдруг резко ушел вниз — и разверзлась пропасть. Она стремительно росла, края ее осыпались, проваливаясь внутрь. Быстрее, чем кто-либо из них смог дважды щелкнуть пальцами, их стоящие полукругом столики оказались на самом краю этой Бездны — и ее голодный черный рот поглотил их, не подавившись. Он сам едва успели вскочить на ноги и бесконечно длинную долю мгновения видел под собой огромную черную воронку, вовсе не однородную, а многоярусную, словно нагроможденные друг на друга чудовищной формы дворцы с круглой дырой посередине. И оттуда, из самых недр, поднималась, клокоча и шипя, соединяя все эти несуразные слои в единое целое, вода. Желтая, словно смешанная с расправленным золотом, кипящая, но все равно такая холодная, что даже глазам было больно на нее смотреть.