В душе Баста поднялась обида.

— Я всегда защищал вас обеих, и о вас всегда хорошо заботились в Лунор Инсуле. Почему ты решила увезти мою сестру, не сказав мне?

Стыд промелькнул в ее глазах.

— Дело в том, что ты платишь за нашу еду, наш дом, частные уроки Стеллы. И это тяжелое бремя для ребенка…

— Если я достаточно взрослый, чтобы убивать, значит, уже не ребенок, — огрызнулся Баст.

— Возможно, ты прав. — Она подняла руки. — Но если Стелла будет расти здесь, то познает только ненависть. Я не хочу этого для нее.

Он посмотрел вниз на младшую сестру, которая уткнулась лицом в его ноги. Да, он любил ее и хотел, чтобы она была рядом. Но также хотел для нее лучшего, и Идиллия в чем-то права.

— Иногда любить кого-то означает отпустить его, — тихо добавила она.

Баст похлопал Стеллу по голове, и она уставилась на него большими голубыми глазами, невероятно похожими на его собственные. Большие детские глаза наполнились слезами.

— Ты согласна на это? — спросил он.

Стелла неуверенно кивнула.

— Я не хочу оставлять тебя, Басти…

Выдавив улыбку, он погладил ее по подбородку.

— Все будет хорошо, сестренка. — Он повернулся к Идиллии. — Я что-нибудь придумаю, обещаю, но не забирай у меня мою сестру. Она единственное, что… — у него оборвался голос. — Если ты останешься, отец не будет пытаться убить тебя и Стеллу. Так что останься. Пожалуйста.

Вздохнув, Идиллия шагнула вперед и положила руку ему на плечо.

— Для нее лучше уехать. Здесь она всегда будет…

— Не надо.

— Скажи это, Басти, — пробормотала Стелла со слезами в голосе. — Я баста…

— Тихо, — рявкнул он, зная, что Стелла не понимает значения этого слова и неприятностей, которые оно влечет за собой, особенно в Лунор Инсуле, где супружеская измена раньше считалась преступлением, караемым смертью. И обычно умирали любовница и ребенок.

Спасибо союзу районов за то, что казнь запретили.

— Дай мне пару дней. Я позабочусь о том, чтобы отец признал Стеллу своей. — Это было бы невозможно, но Баст должен найти способ, иначе потеряет сестру.

— Не лги им, Себастьян, — раздался голос Корвуса позади Идиллии, видимо, он использовал заклинание невидимости.

Баст не успел отреагировать, как его брат уже возник из воздуха позади Идиллии и перерезал ей горло.

Мать Стеллы уставилась на Баста и, отшатнувшись назад, рухнула на деревянный пол. Ее кожа мгновенно начала покрываться шерстью, поскольку оборотни выздоравливают быстрее в своей звериной форме.

— Отойди от нее! — взревел Баст, когда Стелла начала кричать. Она отшатнулась от ног брата, пытаясь подбежать к матери, но Баст крепко ее держал.

Он не мог позволить ей приблизиться к Корвусу.

— Спаси мамочку! — взвыла она, но Баст не мог одновременно помочь Идиллии и защищать Стеллу.

Не сводя глаз с брата, Корвус вонзил меч в грудь Идиллии, крутанув лезвие точно так же, как сделал Баст с оборотнем-охранником.

Послышался знакомый звук разрезаемой плоти, но на этот раз он царапал его уши и разрывал душу.

Идиллия перестала двигаться, и мех исчез с ее кожи.

— Мамочка! — Стелла упала на колени. — Мамочка, нет!

— Я прикончу тебя, Корвус, — процедил Баст сквозь стиснутые зубы, его клыки заострились, и его поглотила тьма.

— Я оказал тебе услугу, братишка. — Достав из сумки на поясе тряпку, Корвус вытер лезвие. — Теперь ты можешь оставить себе свою незаконнорожденную сестру. Ты должен быть благодарен мне.

Больной шиг!

Стелла душераздирающе рыдала, скорчившись на полу, и ее вопль пронзил грудь Баста.

— Ты убил мать у нее на глазах! — Ночная буря и звезды расцвели на теле Баста, черные молнии потрескивали вокруг него, заставляя стены дрожать. — Она всего лишь ребенок!

— Таким был и ты, когда убил ассасина, чтобы ее спасти. — Корвус без всякого интереса наблюдал за потрескивающей магией брата. — Я не боюсь твоего гнева.

— Гори в аду Дану, — рявкнул Баст, обнажая меч. Он поднял Стеллу на ноги, прижимая ее к своей левой ноге.

Корвус изучал маленькую, плачущую девочку.

— Хочешь ты признать это или нет, твоя сестра живет взаймы.

— Хватит! — крикнул Леон от двери.

Черт возьми! Баст забыл прикрыть спину.

Леон оказался достаточно любезен, чтобы не нападать, и Баст оценил милосердие, но тем не менее прижался спиной к стене. Его ночное облако было нацелено на Корвуса, в то время как его клинок направлен на Леона.