За мгновение до этого комната погрузилась в ожидание. Тени задрожали, зная, что за свет намерен их рассеять. Пламя камина отступило, ожидая свежего и страстного топлива. На мгновение в этом пространстве исчезло время.

Миг, что был вечностью, прошёл, и время устремилось обратно в комнату. Книга нашла пламя, пламя нашло кровь, а кровь нашла ту смерть, что есть жизнь, и ту жизнь, что есть смерть. Тень шагнула из почти что невидимости в ослепляющую ясность и стала едина с пламенем, кровью и книгой, и то единственное, что было тенью, пламенем, кровью и книгой, прыгнуло.

Когда вошёл Преподобный, в комнате было темно. На мгновение там стало слишком много света; баланс разумной вселенной потребовал тьмы.

Свет загорелся сам собой, когда баланс вновь выровнялся. Преподобный не зажмурился, ибо следовало это увидеть. Он видел тело Марка Маллоу, и он видел кровь Марка Маллоу — и ещё одного.

Преподобный знал, что делать. Он открыл склянку со святой водой и начал лить её на кровь. И тут кровь потекла к нему, но он не вздрогнул. Он стоял на месте и смотрел, как вода и кровь соединились и явили собой одно, и это одно было водой. Он закупорил склянку, и в ней была только вода, а вокруг тела Марка Маллоу была кровь лишь одного человека.

Он покинул дом. Он кое-что постиг. Он понимал, что человеческий разум не сможет принять труп, проливший крови вдвое больше, чем в нём было, и что его приход позволил ему восстановить баланс. Теперь смерть Маллоу была всего лишь ужасным и нераскрытым убийством, хотя она и могла открыть человеку знание, кое тот не способен вынести. Труднее ему было понять, почему ему позволено было прибыть лишь после... случившегося. Он догадывался, что каким-то образом мелкие, уютные злодеяния Марка Маллоу сделали его уязвимым для большого зла.

Он не знал. Не знал, сможет ли он нести знание, взваленное им на плечи. Знал он лишь то, что должен молиться за душу Марка Маллоу — и, быть может, за того человека, что звался Блэклендом.

Человек, обычно державший своё лицо в тени, имел порядочность присутствовать на похоронах Джерома Блэкленда. Он всегда делал это для своих клиентов. Своего рода профессиональная этика.

Ревностный сторонник профессиональной этики мог бы заметить, что ему следовало предупредить Блэкленда об опасностях, связанных с использованием жизненных достоинств своей крови для оживления печатных чернил. Но зачем? В половине случаев чары работали несовершенно, если вообще работали; так что не стоит беспричинно отпугивать клиентов.

Он тоже вознёс молитвы, в своём роде, за души Блэкленда и Маллоу.

Из дневника Питера Лэнройда, д-ра филос.:

5/11/84, пн.: Любому, хоть немного интересующемуся политикой, даже не столь вовлечённому, как я, каждый 1 вт. после каждого 4/11 должен представляться одной из решающих исторических развилок. Из каждых президентских выборов в Америке проистекают 2 жизненно разных мира, не только для США, но и для мира в целом.

Достаточно легко, особенно проф. полит., отыскать примеры — 1860, 1912, 1932… + столь же легко, если вы честны с собой + забываете о партийности, вспомнить случаи, когда не слишком важно, кто победил на выборах. Хейс-Тилден… величайшее противоречие, величайшее возмущение избирателей в истории США… но насколько велик эффект развилки?

Но здесь другое дело. 1984 (чёрт бы побрал давно покойную душу м-ра Оруэлла! он сглазил год!) — самая ключевая развилка в истории США. И в пт 7/11 мои ученики будут ожидать нескольких проясняющих замечаний — они должны последовать от меня, исследователя, + забудем о Центр. ком-те округа.

Итак, я провёл повторный опрос по округу (выглядит весьма неплохо для округа Беркли-Хилл; мб, чертовски близко к победе), я сделал всё, что мог, перед самими выборами; + я могу потратить несколько минут на объективную беспартийность, чтобы объяснить, почему год гонки 1984 так важен.

Исторические зам.:

А) США всегда приходит к 2-партийной системе, безотносительно названий.

Б) Великие Годы 1952-1976, когда мы имели, почти в 1 раз, честную 2-партийность. Постепенное развитие (начато в 52 Морсом, Бёрнсом, Шайверсом и т.д.) чётких партий «справа» + «слева» (обе, конечно, правее европейской партии «центра»). Мб, аудитория посмеётся над тем, как обе новые партии сохраняли оба старых названия, не желая терять голоса Респ. Новой Англии или Южных Дем., так что у нас были Демократическая Американская Республиканская партия + Федеративная Демократическая Республиканская партия.

В) В 1976-1984 с Божьей помощью рост 3 партии, Американской. (Сволочи! Простое, безупречное название!..) Результат: постепенный упадок ДАР, тяжёлое поражение на президентских в 1980, полный коллапс на выборах конгресса в 82. Обратно к 2-партийной системе: Ам. против ФДР.

Пока всё хорошо. Красиво + исторично. Но как рассказать классу, без обвинений в партийности, что означает победа Ам.? Какое разрушение, какой (чёрт! будем использовать их же слово) подрыв всего Американского…