Закончив говорить, охотник встал с бревна и, подхватив с земли невесомое тело девочки, подошел к платформе и осторожно положил его сбоку. Нежно дотронувшись напоследок до побелевшего лица дочери, он что-то прошептал, шагнул назад и швырнул огненный шар прямо в середину сложенного костра.

В мертвой тишине мы смотрели, как разгорается и чадит костер. Вспыхнуло сено и ревущие языки пламени поднялись над платформой, охватив тела погибших оранжевым саваном. Йорген, не замечая жара, стоял буквально в шаге от гудящего огня, искры от которого то и дело отскакивали и попадали ему на одежду, бороду и беспомощно опустившиеся руки. Я подошел и, осторожно положив руку ему на плечо, потянул на себя. Мужчина машинально сделал пару шагов назад, оглянулся и как-то недоумевающе воззрился на меня. Мотнув головой, он сбросил мою руку с плеча и снова отвернулся, продолжая с тоской смотреть на пляшущие языки огня. Я лишь вздохнул и отошел обратно, усевшись рядом с Диомедой.

— Что будем с ним делать? — тихо спросила напарница. — Мне кажется, он и завтра будет в таком же ступоре.

— Подождем до рассвета и настойчиво предложим пойти с нами, — так же тихо ответил я. — Надеюсь, согласится.

— А если не согласится?

Я лишь пожал плечами и промолчал. Риторический вопрос. Не силком же его тащить, он всё-таки Заклинатель.

— Хррр…

Я рывком проснулся от постороннего звука и резко открыл глаза. Последнее, что я помню — как сонно смотрел на пламя и резко выделяющуюся на его фоне недвижимую фигуру Йоргена. Черт, неужели уснул? Покосившись в сторону звука, вырвавшего меня из дремы, я невольно усмехнулся. Диомеда тоже задремала, прислонившись к моему плечу щекой и тихо посапывая. Видимо, девушка случайно всхрапнула особенно громко, а сон у меня чуткий…

Костер уже догорел, да и на горизонте постепенно занималась заря. Так, а где Йорген? Тоже спит неподалеку? Я покрутил головой, осматривая ближайшие окрестности. Никого. Вздохнув, легонько толкнул напарницу:

— Ди, вставай.

— А?

— Йорген пропал.

Девушка сонно посмотрела на меня, потерла онемевшую щеку и тоже огляделась. Потянулась, хрустнув спиной и недоуменно сказала:

— Может, решил поспать у себя дома?

— Сама-то в это веришь? — со скепсисом спросил я. — Давай проверим, но что-то мне подсказывает, что он ушел.

Дом Йоргена, действительно, оказался пустым. Но что-то поменялось. Остановившись на пороге, я рассеянно оглядывал комнату-прихожую и упорно пытался понять, что именно режет мне глаз. Учитывая, какой бедлам здесь устроил Хиатус, просто пройдя насквозь, это было непросто. Внезапно Диомеда щелкнула пальцами и указала на правую стену:

— Копье! Вот здесь, на подставке стояло! А теперь нет…

Я переглянулся с девушкой и тяжело вздохнул. Черт, и правда…

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Учитывая его состояние, он вполне мог пойти самоубиваться об лигарра, — Диомеда зло пнула попавшийся под ноги глиняный кувшин. — Идиот! Он же сам понимает, что шансов с таким противником у него практически нет!

— Потому и пошёл, — отстраненно ответил я. — Небо не любит самоубийц, а это всё же честная схватка… формально. Погибнуть так — куда более достойно, чем вздернуться на ближайшем суку.

— Какая разница, если он просто сдался и отказался жить дальше! — яростно выплюнула Диомеда. Эта тема оказалась для неё неожиданно куда более болезненной, чем я ожидал. — Слабовольный ублюдок!

— Ди, это его выбор, — я осторожно взял тяжело дышащую девушку под руку и повел на свежий воздух. — Всё равно мы не сможем его догнать… да и, скорее всего, он уже нашел то, что искал.

Напарница сердито мотнула головой. Наконец, спустя пару мгновений, она хрипло сказала:

— У меня был друг… несколько лет назад. Сын одного из гвардейцев отца, на пару лет старше меня. Все его звали Лисом, у него такая хитрая ухмылка была… Хороший парень, красавец, девушки к нему так и липли. А потом… он с друзьями полез медитировать в дикий Очаг неподалеку. Они наткнулись на Хиатуса с редким даром — тот плевался кислотой, — и Лис словил плевок прямо в лицо. Когда вернулся, его вылечили, но шрамы все равно остались жуткие. Лис не смог этого пережить. Видите ли, он теперь урод и никому не нужен… — Диомеда стиснула кулаки. — Надумал себе какой-то дряни! Ожесточился, оттолкнул от себя всех друзей, стал еще чаще ходить в Очаги, уже в одиночестве, и в какой-то момент просто сгинул в одном из них. Скажешь, тоже его собственный выбор?

Я молча вздохнул. История, конечно, печальная… но я всегда считал, что человек должен сам нести ответственность за свои поступки. Даже если его выбор плохой, неправильный и ведет к гибели, максимум, чем ты можешь помочь — советом. Очень настойчивым советом, с разговором и пояснениями, почему ты считаешь так, а не иначе. Не больше. Если же попробуешь насильно подтолкнуть его к правильному, по твоему мнению, пути — можешь сделать еще хуже. А даже если не сделаешь хуже — получишь лишь отсрочку. Рано или поздно, не разрешив свой кризис самостоятельно, человек вновь свернет на неверную тропу. Поразмышляв и сформулировав, я попробовал объяснить это девушке, под конец добавив:

— Смотри на это, как на их собственное испытание, которое они придумали себе сами. Да, Лис поступил глупо, посещая Очаги в одиночку, но если бы ему повезло и он сумел дорасти до ступени Заклинателя с достойной закалкой, то Перерождение бы сгладило как минимум часть его шрамов. Скорее всего, именно этого он и добивался, но то, что он выбрал такой опрометчивый путь к цели — это действительно его собственное решение. Йорген же… — я махнул рукой. — Я бы мог попытаться объяснить ему, что на этом жизнь не окончена, что ему стоит попробовать жить дальше хотя бы потому, что его родные и друзья не хотели бы, чтобы он повторил их участь… но не думаю, что он бы послушал меня. Я для него — пацан, который толком жизни не видел. Что я могу знать? К тому же он упорно винил в этой трагедии именно себя, так что никакие слова не смогли бы затушить пламя вины и скорби, пылающее в нем. Только время смогло бы это сделать. Но он не дал себе шанса пройти долгое и мучительное испытание примирением с самим собой, и выбрал более быстрое и смертельное — сразиться с лигарром. Это его выбор, и не нам его осуждать. Мы действительно ничего о нем не знаем.