— Как поговаривают в свете, бал у Лавандоров ещё никого не оставлял равнодушным, — лукаво посматривая на меня, продолжает он.

— Почему-то мне так не кажется. Например, Вы не очень-то выглядите вдохновленным.

— Заметьте, я ни словом не обмолвился о положительных впечатлениях. Равнодушие. В поговорке говорится о нём. Можно испытывать любые чувства, но только не равнодушие. Или, возможно, все дело в том, что я научился держать свои эмоции при себе?

Делает короткую паузу и выдаёт:

— В отличие от Вас, — смягчает сказанное улыбкой, — Вас что-то тяготит здесь, Поль?

Я невольно вздрагиваю от того, как он произносит моё имя. Оно легко, воздушно слетает с его языка, окутывая нежностью мой слух. Маркус продолжает внимательно смотреть на меня. Встречаюсь с ним взглядом. Синева на этот раз непроницаема.

— Если не желаете говорить, я никоим образом не настаиваю. У нас у всех есть свои маленькие тайны и секреты, — и добавляет:

— за Грега не волнуйтесь, он взрослый мальчик.

— Как бы ни было, он всё равно для меня родной человек. Не волноваться за него не в моих силах. И по большему счету меня смущаете здесь Вы, — решаюсь я. Хочет правды? Я не жадная.

— Позвольте узнать, почему? — звучит несколько удивленно.

— Ну, к примеру, вместо типичного разговора о погоде, красотах замка или города, или любой другой невинной темы, принятой в беседе между молодыми людьми едва знающими друг друга, Вы выбираете столь личный разговор.

— И многих молодых людей, ведущих разговоры о погоде, Вы запомнили?

— Если честно, то я в них запуталась, — выпаливаю, краснея, и уточняю зачем-то: — в молодых людях.

Чувствую себя крайне неловко. Куда меня понесло?

— Не знаете кого выбрать? — при этом уголок рта у Сторенджа подозрительно подергивается.

— О, дело не в этом, — не уверена, что со стороны я не выгляжу совсем пунцовой, — Просто сегодня так много новых знакомств, разных титулов и длинных имён, что я практически никого не запомнила. Разве только юношу, что предложил мне экскурсию по Вилинт- Парку.

И зачем-то снова добавляю:

— Правда я тоже не очень запомнила, кто он.

Как говорится, рука — лицо. Занавес.

— Может, я смогу чём-то помочь? Я чуть дольше Вашего знаю здешний бомонд. Кто Вас интересует?

— Право, не вгоняйте меня в ещё большее смущение, — выдавливаю улыбку, — Думаю, несколько неловко обсуждать с Вами моих потенциальных женихов.

— Ммм, — тянет Сторенж, — Вы меня заинтриговали. А давайте поиграем в одну очень старую игру, — смотрит на меня снова лукаво, — На наблюдательность.

Я выгибаю бровь.

— Видите мужчину средних лет с красным цветком в петлице? Он стоит в одиночестве у колонны. Что Вы о нём думаете?

— Вероятно, он холост, — подхватываю я, — но в зале присутствует его дама сердца. Они по какой-то причине не могут быть вместе. Или она не проявляет к нему благосклонности. Вероятно, из-за его финансового состояния.

— Вас навел на эти мысли его костюм, вышедший из моды два сезона назад, и бегающий по зале взгляд? Думаете, он пытается отыскать в толпе даму сердца?

— Да — на первый вопрос. И вполне вероятно — на второй. Либо он не предан моде, и, мягко говоря, не обращает внимание на сплетников. А ищет он своего партнера, с которым условились встретиться на балу. Скорее всего они не виделись ранее, раз в его петлице красный цветок.

— Принимается. Также, смею добавить, он вчера с большой вероятностью весело проводил время, судя по его изрядно помятому лицу и воспаленным глазам. Либо решал сверх важные вопросы и не успел как следует выспаться.

— Теперь Ваша очередь?

— К вашим услугам.

Я было уже хотела спросить его об одной дорожной даме, как в моё поле зрения попадает этот юноша, Вертен. Он совсем близко.

Почему бы и нет? Так, как Вертен сейчас пристально смотрит на нас, сдаётся мне, что он настроен решительно. Свежий взгляд со стороны — это интересно. Если Сторендж знает его, то сейчас даже факты, искаженные шуткой сгодятся. Потом с Мартой разберёмся.

— Что Вы можете сказать о том юноше, что справа от нас?