Он ревел и жаждал скинуть меня, раздавить, втоптать в землю.

Сейчас динозавр резко вскинул голову. Его воротник дернулся, но мне удалось сохранить равновесие. Мышцы напряглись еще сильнее, как и механизмы левой руки.

Я попробовал снова. Толкнул в его громоздкую башку порыв немедленно остановиться.

Но все пошло кувырком — в прямом смысле.

Трицератопс сбился с шага.

Массивное тело неожиданно потеряло равновесие. Земля провалилась у нас под ногами. Мир рухнул в бездну, и вся эта сотня тон живой плоти покатилась кубарем под откос, который я не разглядел из-за стены деревьев.

Стволы с треском разлетались в щепки. На миг все превратилось в размытые цветовые пятна. От адреналина время замедлилось.

Удержаться не получилось — и хорошо, иначе бы меня размазало его весом.

Рывок.

Лечу по воздуху, будто меня из рогатки зарядили.

Ударяюсь о землю — жестко, но хотя бы кусты смягчают удар. Лежу неподвижно, оглушенный, ошарашенный, но живой. Джунгли вокруг затихают — это мое сознание сообщает, что с него хватит.

Темнота.

Наверное, в себя я пришел быстро. В Диких Землях, кто валяется дохлой тушкой дольше пары минут, проснется уже от чавканья зверушек, которые отгрызают ему что-нибудь нужное.

Поднялся, тряхнул головой. Стер кровь из разбитого виска. Похоже, приложился о камень. Как же здорово, что я такой живучий.

Трицератопс лежал неподалеку и тяжело дышал. Падение в овраг при таких габаритах… в общем, как же здорово, что он еще более живучий, чем я. Но сейчас лежащий на боку динозавр казался уязвимым. А еще его массивное тело занимало почти все пространство в этой яме — толстый хвост даже не смог вытянуться в ней во всю длину, свернулся крючком.

Взобравшись на него, я прошелся по тяжело вздымающемуся и опадающему брюху. Перескочил через костяной воротник и съехал по морде зверя. Уперся берцами в носовой рог и положил руку на его лобешник между глаз.

Сосредоточился, пытаясь достучаться до мозга зверюги.

Чешуя… сухая и пыльная… глубже… пульсация крови… глубже… свет. Мягкий, пульсирующий, слегка отдающий электричеством. Потянулся, тронул.

Трицератопс распахнул веки. Зрачки моментально сузились. Громогласный рев огласил эту земляную могилу. Даже комья грязи сверху покатились — это он зашевелился. Но подняться исполин не смог, зато меня с морды стряхнул, будто прилипшую каку.

Приземлился на ноги, чуть согнув колени.

Ящер пытался встать, но только ревел — от боли или досады.

Не могу понять, он не может выбраться из-за тесноты? Или ногу сломал, связки потянул? Травма — это нехорошо, но он ведь быстро исцелится. Гораздо быстрее меня. Какое поколение «регенериса» на нем использовали? Семидесятое? Семьдесят пятое? Точно лучше, чем мое пятнадцатое.

Думал я эту мысль, смотрел в ненавидящие глаза динозавра…

И тут пришла белочка.

Да, мутировала тварюшка знатно.

Заметил ее на ветке одного из деревьев на краю оврага. Даже вздрогнул. Эта зверушка точно выбралась из кошмарного сна. Сэша говорила, что ее лисенка чуть не сожрала белка с присосками на лапках. Вот, теперь моя очередь познакомиться с этой лесной жительницей.

Она ловко спрыгнула на поваленное бревно и наклонила мордочку. Потом высунула длинный язык — с иглой на конце. Слюняво облизнулась… и бросилась вниз ко мне!

Размерами эта тварь была побольше обычной белки — с некрупную собаку. И скакала очень резво.

Щелчок. Из протеза выскакивает секач. Одно движение — и белочка превращается в две. Только бегать ни одна половинка уже не сможет, это не аллигот.

Вблизи я смог разглядеть ее хвост — длинный и шипастый. Крючковатые иглы торчали среди меха вперемешку с какими-то бугорками. Наверное, это зачатки новых шипов. Черт, выходит она…

Внезапно мое внимание привлекло колебание на стволе другого дерева. Еще одна белочка. Она уверенно спускалась по коре, прилепляясь к нему присосками. Резкое движение хвоста — и ко мне полетела россыпь шипов.

Я отпрыгнул и выхватил револьвер.

Грянул выстрел. Белочку разорвало.

Трицератопс взревел. Эхо выстрела быстро затихло, и я услышал щелкающие звуки.

Они начались где-то в кустах и быстро распространились на всю чащу. Я заметил новые мохнатые комочки — их голодные глаза поблескивали в зеленой гуще. По позвоночнику прокатилась холодная волна.

Белочки звали сородичей пообедать.

Из зарослей появились целые орды таких же хищных пушистиков.

Причем лишь некоторые поглядывали на меня. Остальные подбирались к трицератопсу.

Сперва осторожно, а потом решительнее. Вот несколько особей поскакало вперед. Они бросились на тушу, вскарабкались, цепляясь присосками. Их языки принялись елозить по чешуе, а когда нашли зазоры между толстыми армированными чешуйками, резко вскинулись и вонзились.

Трицератопс взбрыкнул и взревел.