Добрыня тоже двинул головой — вбок. Его рог ударил по длинному горлу змея, но удар получился недостаточно резкий, а нижнюю часть туловища Животглота покрывали крупные пластинки. Так что змей только отпрянул и свился в кольцо.

В этот момент грохнуло.

БАБАХ!

Живоглот испуганно дернулся, как и Добрыня.

А потом грохнуло снова.

Ракеты. Это Кармилла.

Но отвлекаться нельзя.

Местный божок снова ринулся в атаку.

Танец смерти продолжился.

Движение многотонного тела Добрыни сотрясало землю. Живоглот хоть и весил не меньше, но скользил по траве элегантно и плавно.

Хитрое проворное чудовище. Этот гад норовил тяпнуть моего трицератопса, но пока никак не мог улучить идеальный момент.

Он не отступал. Только периодически шипел и раскрывал воротник. Чешуйчатое тело извивалось, будто поток воды, а не плоти.

Темной, шипящей, клыкастой воды.

Иногда казалось, что Живоглот отступает, сомневается. Но он тут же на глазах сворачивался в клубок и вскидывался. Я ждал подходящего момента. Целился и нажимал на спусковой крючок. Грохотали выстрелы.

Когда расстояние между сражающимися рептилиями увеличивалось, я наскоро менял магазин и передергивал затвор. Остаться во время такой схватки без патронов, означает позволить наглой чешуйчатой харе вонзить клыки в Добрыню. Но в очередной раз патроны кончились неудачно, пришлось быстро сунуть пистолет-пулемет в кобуру на бедре и скинуть с плеча автомат. Секундная заминка едва не привела к катастрофе, но я успел, и Живоглот отпрянул.

Не думаю, что змеиный токсин убьет генно-модифицированного динозавра. Но временно Добрыне станет очень плохо. И этого может хватить, чтобы Живоглот натянул на него свою глотку и сожрал.

Вдалеке продолжали бой тойгерские барабанщики, а сами кошаки не скупились на подбадривающие возгласы. Не в наш адрес.

Вряд ли они часто видели такие бои.

Для большинства это зрелище уникальное. Первое и последнее за жизнь.

Оглушительный рев Добрыни, шипение Живоглота. Ожесточенные выкрики тойгеров. Мистический экстаз молодых жричек, песнопения и благоговение.

Под ярость и клекот крови в висках.

Для меня реальность сузилась до одной-единственной цели: уничтожение противника.

Мы с Добрыней слились воедино.

В прежней жизни я ощущал такое единство с машиной, которой управлял.

Сейчас ощущения казались сильнее и ярче.

Мы пытались затоптать змея, пырнуть рогом, но тот ловко уходил, а затем…

Затем Живоглот повел себя нестандартно.

Он резко переместился вправо и бросился на трицератопса, обвивая его кольцами!

Чудовищная мускульная масса сомкнулась вокруг Добрыни. Этому чертову змею точно никто не объяснял, что кобрам нельзя вести себя как удавам!

Трицератопс издал пронзительный рев.

Мне передалась часть его боли. Ребра будто стиснули со всех сторон, выбивая дыхание. В глазах потемнело. Я чуть не пропустил момент атаки.

Про ядовитые зубы Живоглот не забыл.

Обвив динозавра, он попытался ухватить его за глотку.

Все произошло настолько стремительно, что без сверхчеловеческой реакции, я бы не смог отбить атаку. К счастью, каждая мышца моего тела уже до того накачалась адреналином, что вперед я рванул быстрее собственной мысли.

Пришлось перескочить на морду трицератопса.

Огненные вспышки больно искусали ротик змеюки.

Живоглот снова задергал башкой, кусать не стал, но хватку не ослабил.

Наоборот, его кольца сжались с неимоверной силой.

Трицератопс рухнул. Земля задрожала. Из горла моего верного спутника вырвался сиплый выдох.

— Добрыня! — закричал я.

Живоглот сдавил крепче.

Дышать стало невозможно. Собравшись, я отрешился от ощущений динозавра. Пришлось оставить друга наедине с болью, потому что иначе не получится ему помочь.

Добрыня вскидывал голову и рыл землю передними копытами. Его хвост яростно ходил из стороны в сторону, но это не могло помочь сбросить противника.

Гневно оскалившись я открыл огонь по чертовой змеюке.

Живоглот зашипел.

Его единственный глаз сосредоточился на мне.

Наконец-то этот монстр понял, кто здесь главный зачинщик беспорядков.

Он уже хотел рвануть, чтобы проглотить меня целиком.

Периферическим зрением я уловил движение в джунглях. Что-то двигалось между деверьями. Листва шелестела, будто чащу прорезал шквальный ветер.