– Я помню, что у Мейсона сегодня поединок, – сказала Фиона, входя.

Она огляделась вокруг, сканируя окружающую обстановку, затем ее взгляд упал на меня. Я знала, что выгляжу не очень хорошо. У меня был синяк на виске и красные пятна на шее, не говоря уже о забинтованном безымянном пальце, который я то и дело нервно теребила.

И все же… я не могла не думать, что Мейсон поцеловал меня именно такую, как будто улыбка была самым привлекательным во мне.

– Да, – ответила я, отворачивая лицо. – Ты пойдешь?

Она покачала головой и положила сумку на кровать.

– На мой взгляд, это слишком жестокий вид спорта. А вот кто точно пойдет, так это Трэвис, он ни одной встречи еще не пропустил.

Я прочистила горло и, не зная зачем, сказала:

– Я тоже пойду.

Мне показалось, что Фиона почувствовала мое смущение, потому что в ее глазах промелькнула тень досады.

– Да?

Я удивленно посмотрела на нее, не понимая значения этого взгляда, но, прежде чем успела ответить, Фиона повернулась ко мне спиной. Она склонилась над своей огромной сумкой и сделала вид, будто что-то в ней ищет. Ее голос звучал наигранно весело.

– Ты пойдешь туда из-за парня, который тебе нравится?

Я спокойно наблюдала за этой сценой.

– Фиона, – сказала я не без упрека в голосе, – ты ведь не думаешь, что это Трэвис?

Она покраснела, раздосадованная.

– Конечно, нет. – И высокомерно пожала плечами, но от меня не ускользнул оттенок неуверенности в ее гордом взгляде. – Хотя так можно подумать. Он общается с тобой больше, чем со мной. Вас даже наказывают за одно и то же…

– Это произошло по чистой глупости, – сказала я. – И кстати, если бы не это, вчера все могло сложиться по-другому.

– Я знаю.

– Значит, ты поэтому здесь?

Фиона замерла. Я подумала, что сейчас увижу, что она смеется и признается в нелепой ревности, но вместо этого она повернулась ко мне с гневным выражением на лице.

– Знаешь, иногда ты кажешься мне такой ограниченной! – выдала Фиона ни с того ни с сего, и я часто заморгала, не зная, что сказать. – Я пришла потому, что вчера какие-то сумасшедшие хотели тебя похитить. Неужели ты не понимаешь?!

Фиона бросила на меня укоризненный взгляд, и только тогда я поняла: она меня отчитывала.

– Я боялась за тебя! Мы все боялись! Иногда мне кажется, что я разговариваю с кем-то с другой планеты. Общаться с тобой – это все равно что пытаться расколоть ледяной шар руками, – раздраженно сказала она. – Ты упрямая и замкнутая. А твоя одежда? Ты прячешься под ней, как будто не хочешь, чтобы тебя видели… Ты делаешь это нарочно или ты действительно настолько слепа?

Я смотрела на Фиону, онемев. Она подошла ближе.

– Ты не допускаешь мысли, что кто-то просто хочет быть твоим другом? Что люди смотрят на тебя не потому, что ты нелепая и странная? Может, все-таки попробуешь не отгораживаться от окружающих?

Глубоко потрясенная, я отвернулась.

– Я…

– Что?

От огорчения я вся сжалась внутри.

Взгляд Фионы упал на какие-то старые фотографии. Они вылетели из коробки, которую я случайно опрокинула. На них была я – одна, как всегда, на фоне заснеженных долин и гор в тумане. На школьной групповой фотографии никто не улыбался рядом со мной. Я ненавидела этот снимок, но он почему-то оказался среди других: кто-то из моих одноклассников потянул меня за волосы, пока учительница не видела.

Именно в этот момент Фиона, казалось, все про меня поняла. Ее разгневанный взгляд смягчился, но голос все еще пронзал воздух высокими нотами.

– Прежде чем сомневаться в себе, убедись, что вокруг тебя не придурки.

Она закусила губу и повернулась ко мне. Мы обе теперь стояли напротив друг друга, как две бродячие кошки, которые только что поцапались.

– Прости, – сказал Фиона через некоторое время тихим голосом, – меня все еще трясет от вчерашнего дня, и…

Я хотела сказать ей, что веду себя так не нарочно. Я не со зла всех отталкиваю и действительно плохо лажу с людьми. У меня было мало привязанностей в жизни, так что Фиона права, сказав, что я упрямая и замкнутая. Вообще непонятно, как я умудрилась влюбиться.

– Спасибо, что зашла, – поблагодарила я, пытаясь заставить свое отшельническое сердце немного поговорить.

Фиона фыркнула, поправляя прядь волос, и я поняла, что за ее несколько жесткими манерами скрывалось теплое чувство, которое она не могла открыто выразить.

– Ну-ка садись давай.

Она усадила меня на край кровати, достала из своей сумки небольшую косметичку, из нее – корректор и начала замазывать синяк на моем виске, осторожно похлопывая по нему пальцем. У этого кремообразного вещества был сладкий запах, возможно, немного искусственный, но, как ни странно, он меня не раздражал.