– Где ты научилась стрелять?

Я взглянула на Фиону, которая сосредоточенно занималась своим делом, между ее темными бровями появилась морщинка.

– В Канаде.

– Ты хочешь сказать, что тебя кто-то научил?

– У меня есть лицензия.

Фиона замерла и посмотрела на меня, удивленно раскрыв глаза.

– В каком смысле?

– В Канаде можно получать такие разрешения с двенадцати лет.

– С двенадцати? – недоверчиво переспросила Фиона.

Я смотрела на нее спокойно и открыто, и моя невозмутимость шокировала ее еще больше.

– Ты шутишь, что ли?

– Нет, – ответила я спокойно. – Для этого достаточно получить согласие родителей и пройти государственные курсы безопасности.

– Это… это ужас какой-то, – пробормотала Фиона.

Я молча за ней наблюдала, так как знала, что явилась из мира, который здесь мало кто себе представлял.

– У нас там есть семьи, которые живут охотой и рыбалкой, – все-таки пояснила я. – Летом мы рубим дрова, чтобы они просохли и были готовы к зиме, используем снег при консервировании мяса и рыбы. У нас там другой образ жизни, совсем непохожий на здешний.

Фиона долго смотрела на меня, осмысливая услышанное. Казалось, она размышляла об этом, даже когда снова медленно наклонилась ко мне, чтобы продолжить процедуру.

– В двенадцать я еще играла в куклы, – пробормотала она. Затем, словно движимая каким-то любопытством, она спросила: – А что это за место?

– Какое?

– Канада. Какая она?

На сердце вдруг потеплело, и я посмотрела в окно, подыскивая верные слова для ответа.

– Ну… – Я кашлянула, разволновавшись. – Канада большая. Летом она покрывается цветами, и поэтому воздух пахнет очень вкусно. Горы тянутся до горизонта, а небо такое огромное, что кружится голова. Когда приближается гроза, облака становятся темно-желтыми, и все заливает какой-то волшебный, странный свет, какого в другое время не бывает. А зимой ночи горят огнями, и кажется, будто гуляешь среди звезд. Можно даже увидеть северное сияние! – добавила я с восхищением. – Небо нарезается на ленты, и это как… как музыка. Красочная и мощная мелодия, которая разносится в воздухе и царит над миром. От такого зрелища дрожат ноги.

Я не сразу поняла, что Фиона уже закончила и просто сидит и смотрит на меня.

Пожав плечами, я смущенно опустила лицо и принялась теребить забинтованный палец. Не хотелось, чтобы Фиона заметила мерцающий блеск в моих глазах и увидела во мне плененного зверя, увезенного из родных краев.

Но внутри меня все еще шумели грозы и свистел ветер. Я еще помнила запахи и мягкость снега под пальцами. Во мне еще был жив лесной дух, который витал среди гор и отдыхал по вечерам под покровом звезд. Я хранила в памяти звуки, запахи и краски родной земли, они жили во мне.

– Похоже, там очень красиво, – сказала Фиона мечтательно.

Да, хотела я прошептать, но промолчала.

Может, потому, что не обо всем следует говорить вслух. Что-то живет в наших глазах, звучит в наших голосах, наполняет жизнью наши сердца.

Когда Джон рассказал мне, что Мейсон серьезно занимается боксом, я даже не предполагала, что за поединками наблюдает так много зрителей.

Мы добрались до места проведения соревнования и оказались в полутемном зале с овальной площадкой в центре, окруженной ступенчатыми рядами сидений. В центре площадки на возвышении располагался хорошо освещенный ринг. От гула голосов воздух в зале, казалось, наэлектризовывался.

– Пойду куплю себе чего-нибудь попить, – сообщил Джон. – Тебе принести?

Я отказалась, и он пообещал скоро вернуться. Я огляделась, приподняв козырек кепки, чтобы лучше видеть: много молодежи, семейные пары, некоторые даже пришли с детьми.

– Айви!

Я увидела мускулистые плечи Трэвиса, пробирающегося ко мне, он улыбнулся и сел рядом. Казалось, он рад меня здесь видеть.

– Классно, что ты пришла! Ты первый раз на боксе?

Я кивнула, и он вытянул шею, чтобы посмотреть на сиденья по другую сторону от меня.

– Ты одна?

– С Джоном, – ответила я, но по выражению глаз Трэвиса было понятно, что он хотел услышать другой ответ. – Фиона не придет, – добавила я.

Трэвис втянул шею.

– Да я не из-за Фионы, просто так спрашиваю…

Я сделала вид, что поверила ему, по крайней мере, на секунду.

– А могла бы прийти, ведь у нее сейчас никого нет, – бросила я.

Трэвис украдкой взглянул на меня, а я уставилась прямо на него и с нажимом произнесла:

– Я просто так говорю.

– Понятно, – пробормотал он, как ребенок-переросток.

Однако мне показалось, что настроение у него заметно улучшилось.

Через несколько секунд свет над рингом погас. По одну сторону от меня Трэвис тянул шею, чтобы не пропустить появление рефери и Мейсона; по другую – вернувшийся Джон шумно потягивал напиток из большого улыбающегося пластикового енота. А между ними сидела я с таким же стаканом в руке.

Черт, я же сказала, что ничего не хочу!

Я раздраженно покосилась на крестного, а он радостно мне улыбнулся.