Мейсон уже переоделся в белую футболку и стоял к ней спиной, складывая полотенце.

– Еще как интересуют! Мой отец владеет спортивным клубом, которому принадлежит эта арена. – Браслет на ее запястье звякнул, когда она скрестила ноги. – Ты удивлен?

– Не особо, – вяло пробормотал Мейсон. – Что меня действительно удивляет, так это твое присутствие.

Клементина кокетливо поморщила носик.

– Ну у дочери хозяина клуба должны же быть какие-то привилегии, верно? Мне можно нарушать некоторые правила…

– Например, заходить в раздевалки к спортсменам, – саркастически заметил Мейсон.

Клементина промолчала. Ее взгляд скользнул по мощной фигуре Мейсона, остановился на его сильных пальцах, сжимающих полотенце, и заблестел искорками.

Я почувствовала, как что-то перевернулось внутри меня, когда она тихим голосом сказала:

– Определенно.

Мейсон медленно повернулся к ней. Клементина спрыгнула со стола и двинулась к нему плавными шагами. Пирсинг засиял на ее пупке.

– На самом деле, конечно, не к любым спортсменам. Меня интересует только один, – прошептала девушка, – но он постоянно ускользает от меня…

Она встала напротив Мейсона. Комок в горле мешал мне глотать. Голодный взгляд Клементины упал на его торс и замер, как будто чарующая близость к нему отобрала у нее способность двигаться, думать, дышать.

– Со мной все ясно, – выдохнула она обреченно. – Ты давно про меня все понял, но так ничего и не предпринял. Ни разу…

Ее подбородок слегка подрагивал под молчаливым взглядом Мейсона. Клементина осторожно положила свою руку ему на грудь. Ее тонкие красивые пальцы провели по ткани футболки, ее голос уже звенел.

– Если тебе нужна помощь, ты можешь на меня рассчитывать. У папы много знакомств. Если понадобится найти спонсора или лучшего в городе тренера, или решить какую-то проблему… Все, что хочешь!

Мейсон смотрел на нее из-под ресниц, выражение его лица оставалось непроницаемым. Клементина вздохнула и перевела взгляд на его губы.

Затем второй рукой она нашла его ладонь и скользнула по ней пальцами. Мейсон перехватил их и сжал, и я увидела, как он наклонился к Клементине.

Он приблизил лицо к ее лицу, его губы почти касались щеки.

– Мне кое-что нужно, – прошептал он ей на ухо, – но ты точно не сможешь мне с этим помочь.

Он отпустил ее руку и отошел.

У меня свело живот, когда Мейсон начал снимать бинты с костяшек пальцев. Клементина резко отшатнулась.

– И это все, что ты можешь сказать? – с обидой в голосе спросила она.

– Нет, – сухо ответил Мейсон, не оборачиваясь, – не забудь закрыть за собой дверь, когда выйдешь.

Никогда прежде я так не восхищалась его дерзким, независимым характером. Мейсон мог быть очень прямым, когда хотел, уж я-то знала.

Я увидела, что у Клементины задрожали руки.

– Тебя так сильно напрягает мое присутствие? – спросила она, разъяренная и обиженная одновременно.

– Наоборот. Меня оно не волнует так, как, наверное, должно. – Мейсон ритмично подвигал пальцами и повернулся к Клементине, добавив более мягким голосом: – Я уже все сказал тебе на вечеринке. Думал, ты поняла.

Я не могла оторвать глаз от его широкой спины. Я была слишком счастлива, чтобы сделать это. Вчера во мне цветком расцвела надежда, и теперь я жила ею.

И все же я перевела взгляд на Клементину, уверенная, что она сдастся. Но я ошиблась. Из ее глаз изливались едкие чувства. Утонченная девушка с театральными жестами и интонациями куда-то исчезла. На Мейсона смотрела разгневанная, дрожащая всем телом фурия, готовая разразиться проклятиями.

– О, конечно, я поняла… – прошипела она сквозь зубы. – Все из-за нее, да?

Клементина была похожа на прекрасного злого демона. Она сжала кулаки, и Мейсон слегка вздернул подбородок.

– Не знаю, о ком ты говоришь.

– Не прикидывайся! – выкрикнула Клементина. – Я не дура и все вижу. С тех пор как приехала эта девушка… эта канадка, ты меня игнорируешь!

Слово «канадка» Клементина как будто с омерзением выплюнула. В ее голосе звучала болезненная ревность. Но странно, ведь Мейсон всегда вел себя с ней сдержанно и никогда не давал повода на что-то надеяться. Впервые я увидела Клементину без маски, в ее истинном образе. Ее притязания на Мейсона питались иллюзиями – горьким ядом, которым она сама себя травила.