– Люди вроде вас не уничтожают свои создания. Для этого вы слишком сентиментальны. – Мужчина бросил на папу пронзительный взгляд. Мне не нравилось, как он с ним разговаривал. – Кто станет уничтожать такую разработку? Нет, правда совсем в другом, и вам она известна. Не зря же вы покинули свою страну, как только смогли. И хорошо здесь обустроились со своей дочкой…

– Моя дочь не имеет к этому никакого отношения. – Папа перестал вежливо улыбаться, в его умных глазах промелькнул испуг. – Она родилась здесь и по закону является гражданкой Канады, как и моя жена.

– А что насчет ваших американских соотечественников?

– О, так вот в чем проблема… – Папа приподнял уголок рта – это не его улыбка, сейчас он усмехался, как злой койот на картинке в моей книжке. – Вы хотите обыскивать Джона Крейна каждый раз, когда он приходит ко мне домой?

– Он часто у вас гостит.

– Он приносит нам яблочный пирог. Нарушает ли это какие-либо протоколы безопасности?

Мужчина рявкнул, как сторожевая собака:

– Не надо разыгрывать комедию! Вы можете спрятаться, как мышь, в самом отдаленном уголке мира, но это ничего не меняет.

– Мистер Нолтон, – сказал другой мужчина уже спокойнее. – Джон Крейн тоже связан с «Тартаром».

– Джон мой друг и не имеет никакого отношения к моей работе.

Высокий мужчина стиснул челюсти и холодно посмотрел на папу.

– Это еще предстоит выяснить.

– Папа?

Мужчины в черных костюмах посмотрели на меня.

Я исподлобья наблюдала за ними из-за двери, прижимая кулачок к груди. Папа увидел меня, и тень исчезла с его лица.

– Все в порядке, дорогая! – Он раскинул руки, и я побежала к нему, чтобы он взял меня на руки. – Эти господа уже уходят.

Последние слова им, кажется, не понравились. Они многозначительно посмотрели на папу, а потом вышли из комнаты. Однако, прежде чем уйти, разгневанный мужчина посмотрел на меня.

Я увидела его снова несколько лет спустя на стуле в больничном коридоре, это он посоветовал мне не лгать.

Я покрепче обхватила папу за шею, пока они уходили по снегу.

– Ну как, ты расшифровала мое сообщение? – спросил он, когда они сели в свою машину и наконец уехали.

Я кивнула.

– И что там написано?

Я порылась в кармане комбинезона и протянула ему бумажный листок с четырьмя цифрами. Затем посмотрела на него и ответила:

– «Айви».

Это воспоминание потрясло меня. Игра с числами. Криптография.

«Он сумасшедший», – говорили о папе. Нет, просто он был не таким, как все, и научил меня вещам, которых никто не понимал. Он утверждал, что все может быть сведено к числам, в том числе буквы алфавита.

Шифрование лежит в основе любого языка программирования. Методов шифрования много, и все они разные. Папа взял для примера закодированное сообщение и доходчивым языком объяснил мне, ребенку, как можно его расшифровать.

Это было очень просто: всего лишь нужно было заменить цифры соответствующими буквами алфавита. Папа сказал, что такое шифрование – слабое, потому что оно интуитивно понятное. Конечно, существовали и более надежные способы, но начать лучше с легкого.

– В этом ключ не используется, – сказал он. – Видишь ли, некоторые системы шифрования имеют ключ, то есть волшебное слово для расшифровки. Когда-нибудь я тебя научу. А этот способ легкий, смотри… Цифра «1» меняется на букву «А», «2» на букву «Б», «3» на «В» и так далее. Давай зашифруем «Айви», например…

– Девять, одиннадцать, три, десять, – прошептала я, выделив из ряда цифр серийного номера снимка прочерченные сильнее. – «Айви»…

Сердце заколотилось. Я наклонилась ближе к альбому и торопливо полистала его. Никаких других надписей я не увидела, но цифры встречались повсюду: на обороте открыток, на маминой фотографии, даже на газетных вырезках с моими рисунками. Я ошибалась, когда думала, что это простые номера серий или что-то в этом роде. Нет, они явно означали нечто большее. Они наверняка были посланием.