Положив ладонь на костяной набалдашник, я нажал со всех сил на скрюченные пальцы вора и повернул до нового щелчка, запирающего лезвие в трости. После этого я убрал руку.

— Я же уже, кажется, говорил. Как только я твоих подельничков возьму, они сами запоют как соловьи. Так что мне и доказывать ничего не придётся. А соседи твои покажут, что парни к тебе не раз приходили.

— А ты их сначала возьми — просипел Хромой, и до меня сразу дошло, что искать их по адресу проживания точно бесполезно. А ещё я убедился в том, что именно братья Сафроновы являются подельниками старого вора.

— Взять их будет несложно. Раз я Сафроновых младшеньких вычислил, значит, и место, где они на дно залегли, легко найду — пообещал я и понял, что пора подкинуть в топку беседы немного блефа. — Тем более, те двадцать пять тысяч рубликов, что они с квартиры директора галантереи взяли, не позволят им усидеть на месте. Ребятки они разбитные, так что точно захотят с девочками по Московским ресторанам прошвырнуться.

— Значит, двадцать пять кусков? — проговорил Хромой, и я заметил, как побелели фаланги его пальцев, стиснувшие набалдашник трости.

— Как я вижу, тебе о большой сумме Сафроновы решили не сообщать — сказал я, подливая керосинщика в топку.

— А ты откуда знаешь, что с хаты именно столько деревянных взяли? — Хромой задал вполне резонный вопрос, способный разрушить мой блеф, правда, и у меня был заранее приготовлен ответ.

— О крупной сумме, хранящейся в квартире, директор галантереи первым делом доложил, когда знакомому прокурору с курорта звонил и требовал во всём разобраться. Сказал, что на курорте хотел домик у моря прикупить. И для этого заранее со сберкнижки все накопления снял. Но в последний момент брать с собой деньги побоялся и в квартире оставил. И, кстати, сберкнижку, со свежей записью о снятии средств, я сегодня утром лично в руках держал.

Конечно же, я бессовестно врал, но делал это вполне привычно. К тому же отлично понимая, что где-то в загашнике у директора галантереи, проработавшего в советской торговле больше двадцати лет, могут быть припрятаны подобные средства. Хромой это тоже понимал, и потому мой блеф выглядел убедительно.

— Двадцать пять кусков. Хорошие бабки — проговорил он.

— А тебе, подельники, сколько предъявили при делёжке? Наверняка пару кусков, не больше?

Уголовник оскалился, но отвечать не стал. Затем вперил в меня цепкий взгляд.

— Лейтенант, а ты изменился. Во время последней нашей встречи совсем пустой был. А теперь в тебя словно кто-то вселился — неожиданно точно подметил Хромой, тем самым выказав недюжинную проницательность.

— Значит, ты теперь сам видишь, что я тебя реально насквозь вижу. И в связи с этим, мне кажется, устроить ограбление квартиры, изначально не твоя идея — озвучив пришедшую в голову догадку, я заметил, как щека Хромого снова дёрнулась. — Ведь ты Хромой вор осмотрительный и не стал бы после настоятельного предупреждения, устраивать подобное по своей воле. А значит, тебя кто-то заставил в это ввязаться. Я прав?

Хромой долго молчал, но начавшая трястись нога, снова его выдала.

— Так что, будешь дальше молчать или скажешь, что ты об этом думаешь?

И в тот момент, когда я попытался подогнать Хромого, стрелка на висевших на стене часах показала три часа дня. После этого где-то внутри серванта трижды глухо звякнуло, а затем заиграла одна из известных мелодий Моцарта. Подойдя к серванту, я распахнул дверцы и вытащил на свет старинные часы, весьма смахивающие на описанные домработницей Нюрой.

Поставив их на стол перед Хромым, я покачал головой.

— Хромой, ну ты же опытный вор. Неужели ты настолько был уверен, что к тебе никто не придёт?

В ответ рецидивист нервно прикусил губу.

— Лейтенант, я думаю, мы сможем с тобой договориться — неожиданно предложил Хромой.

Несмотря на все предъявленные мной факты, и только что обнаруженную улику, это предложение показалось чересчур преждевременным. Как-то уж больно быстро вор сдался. Значит, существуют обстоятельства, о которых я пока ничего не знаю.

— А зачем мне с тобой договариваться? Один звонок в РОВД и через десять минут здесь будет следственная группа в полном составе. Думаю, на то, чтобы тебя упрятать на зону до конца жизни, улик и так хватает — проговорил я, выражая полное безразличие.

— Нельзя мне на зону — неожиданно признался Хромой.

— А чего так?

— Косяк большой на мне висит, если сяду, и правильные арестанты прознают, кабзда мне. Конечно, воры к смерти не приговорят, но под шконку загонят. А в таком преклонном возрасте я по-плохому сидеть не смогу.