— Я кидаю, сначала справой стороны. Ты стреляешь — предложил он.

— Давай! Я готов.

Едва я подтвердил свою готовность, Воронцов тут же поджог и метнул первую бутылку.

Бросок был хорош. Пузатая ёмкость разбилась о стену в двадцати метрах от нас, и её содержимое, тут же ярко вспыхнуло, высветив пару противников.

Выбрав того, что стоял прямо перед факелом пылающего коньяка, я выпустил в силуэт длинную очередь, патронов на десять.

Затем тот же фортель мы проделали с левой стороны галереи. На этот раз бутылка угодила в колонну, точно над головой стреляющего штурмовика и окатила его горящими брызгами.

Он вспыхнул как факел и заметался, а я выпустил в этот факел остатки дискового магазина. При этом в ответ словил винтовочную пулю, срикошетившую от колонны и вырвавшую кусок мяса с рёбер.

После этого враг начал отступать.

— Нам тоже пора выдвигаться на последний рубеж — сказал Воронцов, при этом пытаясь подвязать кровоточившую руку.

— А может, ещё раз попробуем задержать их здесь? — предложил я, но хранитель отрицательно покачал головой.

— Нет. Похоже, гранат у них с собой нет, иначе бы они давно нас ими закидали. Но думаю, во время следующего наката, люди Графини их чем-то заменят. К примеру, катнут в нашу сторону и взорвут баллон с пропаном. Или соорудят эрзац гранаты из тротиловых шашек, фитильных взрывателей, изоленты и гвоздей. Так что лейтенант, чтобы снизить возможный урон, от всех этих штук, дистанция нам поважнее будет.

Доводы Воронцова показались весомыми, так что я побрёл вслед за ним. Бок, в том месте, где я лишился куска мяса, сильно болел, но особо не кровоточил.

А на подходе к запечатанной червоточине, боль начала заметно притупляться. Включив фонарик, доктор Кац быстро нас осмотрел и первым делом принялся перевязывать левую руку Воронцову.

Я же уселся на камень, ранее служивший для умерщвления жертв, и в тот же миг явственно почувствовал потусторонний сквознячок, пронизывающий тело со спины.

Пока Кац обрабатывал и перевязывал наши раны, все молчали. После этого я достал пустой барабанный магазин и, разобрав его, принялся снаряжать патронами из холщового мешочка. И тут Артём Абрамович не выдержал и задал первый вопрос.

— Скольких из них вы убили? — спросил он.

— Если считать с тем штурмовиком в каске, что издох в первой стычке, мы наглухо завалили троих. Ещё четверо на какое-то время выведены из строя. Но для того чтобы люди Графини взбунтовались и ушли, этого явно мало. Здесь в тупике, у нас шансов повторить нечто подобное не будет. Максимум чего достигнем, доведём счёт трупов до пяти или шести.

Перспективы были невесёлыми, но всё равно, после того как мы вернулись к червоточине, меня не отпускало чувство, что я что-то упускаю. И в тот момент, когда я, включив фонарик, начал осматривать стены и потолок, со стороны врагов послышался женский голос, будто специально приправленный нарочито французским акцентом.

— Антуан, я не думала, что ты посмеешь встать на сторону убийц моего брата.

Эхо голоса Графини, отразилось от сводов галереи, повторив претензию несколько раз.

— Елизавета, извини, но ты не оставила мне выбора — выкрикнул в ответ Воронцов.

— Помогать нашим врагам, это огромная ошибка. А ведь ты мог снова стать одним из его апостолов.

Графиня явно имела в виду своего супруга. Выслушав её, Воронцов зло оскалился.

— Лиза, неужели ты до сих пор веришь, что сможешь вернуть к жизни, тот кусок гниющего трупа, что остался от Графа.

— Да. Сегодня он вернётся к жизни и исполнится то, что предсказано — пафосно заявила Графиня.

— Лиза, пожалуйста, не смеши меня. — Воронцов хохотнул в голос, явно желая поддеть собеседницу. — Ты используешь в качестве оракула, директора психиатрической лечебницы, который желает одного, избавиться от своего бывшего хозяина, теперь ставшего для него обузой.

— Ты не имеешь права так говорить о Глебе Петровиче. Он ещё ни разу не ошибался. Все его предсказания точны и верны. И я уверена, он прав, утверждая, что наше общество обязательно возродится и ещё сможет прибрать к рукам, эту никчёмную страну зарвавшихся коммуняк. Так что советую тебе пойти нам навстречу. Сдать убийц моего брата и сдаться самому на милость победителям. Со своей стороны, я обещаю, что больше никогда не буду обвинять тебя в участии в покушении на Графа. Ты будешь жить долго и останешься хранителем нулевой аномалии.

— Значит, хочешь усадить меня навсегда в инвалидное кресло и сделать своим рабом? Нет уж, так не пойдёт. Лиза, а может, поторгуемся? — предложил Воронцов, и я невольно напрягся.

— Антуан, кажется, ты меня неправильно понял. Я сейчас не торгуюсь, а выставляю тебе ультиматум. Если откажешься, то я тебя использую в качестве обычной жертвы — заявила Графиня ледяным тоном, и я понял, что она сейчас не блефует.

А после того, как она замолчала со стороны портала по мне снова ударила волна потустороннего холода.