– Она обожает слушать поп-музыку. Может, попросить ее приходить по пятницам? Просто в это время обычно она работает у других клиентов.

В этом была вся Оливия. Ей и в голову не приходило сделать что-то ради собственного удобства. Она выпрямилась, рассыпав светлые волосы по спине.

– Может, пойдешь еще поработаешь? Я тут справлюсь сама.

– Ничего страшного. Дел еще много.

– А все уже сделано. Покупки, ужин, смена подгузников – все под контролем, – она улыбнулась ему жизнерадостной улыбкой, которая пронзала его в самое сердце, потому что свой труд Оливия преподносила как подарок.

Я хочу нравиться, я хочу, чтобы во мне нуждались. И он в ней нуждался, это точно.

Проклиная ее готовность всегда помочь, он вернулся в кабинет, в свой личный ад. Снова сев за компьютер, Эндрю уставился на мигающий курсор. Если смотреть достаточно долго, начинаешь видеть в этом мерцании ритм собственного сердца, отсчитывающий время твоей жизни. Ему уже тридцать шесть, а книга так и не написана. Еще и жены больше нет. Так что, на самом деле, он двигался не вперед, а назад. С осторожной подачи Оливии он отказался от работы юристом в Сити, и она каким-то чудом нашла ему другую работу – у местного юрисконсульта, знакомого с ее отцом. Работа была – скука смертная. Как раз то, что ему было нужно. Было так здорово, что больше не надо вставать в шесть, чтобы успеть на битком набитый холодный поезд, что каждое утро его тело переполнялось ощущением материального благополучия, смущавшим его сочетанием с чувством боли оттого, что Кейт с ним больше не было. Боли, которую он должен был чувствовать. И чувствовал. Да.

На деле, теперь он чувствовал себя богачом. Он стал богат временем – лишними часами дома, долгими прогулками, на которые Оливия уводила детей; богат людьми, которые заботились о Кирсти, о доме, о том, чтобы гладить его рубашки. Оливия, воспитанная чужими людьми, верила в возможность поручить работу по дому другим людям и, зная нелюбовь Эндрю к посторонним в доме, в основном организовывала все ненавязчиво, пока он был на работе.

Для человека, который вел себя совсем иначе, когда речь заходила о ней самой, она с невероятной энергией боролась за дополнительный уход и поддержку со стороны городских властей, и теперь Кирсти ходила в специальную школу пять дней в неделю и даже получила предложение уехать на каникулы, чтобы дать им отдых. Оливия нашла клубы по интересам для Адама и искала детского психолога, чтобы помочь ему «проработать» уход матери. Даже друзья, отстранившиеся после рождения Кирсти, вернулись после ухода Кейт. В основном сообщения присылали женщины. «Эндрю, поверить не могу, что она так поступила. Она просто взяла и ушла? А ее подруга осталась, чтобы тебе помогать?» Может быть, им нужна была просто пища для сплетен, но это были полезные знакомства, чтобы подвозить Адама и присматривать за ним после школы, даже если сам Адам громко жаловался, что маленький Хьюго или Джейкоб невыносимо скучен и туп.

И все равно, даже через год после ухода Кейт Эндрю все еще сидел и пялился на мигающий курсор. В какие-то выходные он мог совсем не поработать над книгой, убеждая себя, что был занят уходом за детьми, стрижкой газона, вывозом бутылок на пункт приема или разбором банковских документов. В другие дни у него заканчивались предлоги тянуть резину – а это могло быть что угодно, кроме писательства. И в такие дни ему приходилось сидеть за компьютером, купленным специально для этой цели, перебирая ранее написанное, словно переваренные макароны. Сюжет оставался неизменным еще с тех пор, когда ему было двадцать два: трое парней после университета меняют одну бесперспективную работу на другую, влюбляются и постоянно смотрят иронические комедии. Как он сам, когда учился на юридическом, жил в Клэпхеме и безуспешно пытался зазывать девушек на свидание – проблема была в том, что он родился слишком рано. Сайты знакомств с их безопасной анонимностью просто созданы для таких людей, как Эндрю.

Потом он познакомился с Кейт – в баре после работы, как все знакомились в те годы. Уравновешенная, амбициозная и точно знающая, чего хочет, Кейт втянула его в круговорот все более высокооплачиваемых работ и все более дорогих домов, потом – переезд за город, ребенок, второй ребенок и… на этом все. Их решительное восхождение по ступенькам жизненной лестницы прекратилось, а теперь и Кейт ушла, и Эндрю снова стал тем, кем и должен был стать – юристом из маленького городка, который сидит перед компьютером и не знает, что написать. Если не считать двоих детей и женщины, которая не была ему женой, но по какой-то необъяснимой причине жила здесь, распоряжаясь йогуртами на кухне, он все еще оставался тем же парнем чуть за двадцать, мечтавшим всего лишь о том, чтобы раскрыть книгу с собственным именем на обложке, набранным, возможно, каким-нибудь вычурным шрифтом, и напряженно выводить буквы чернилами на бумаге за большим столом у камина, пока жена печет булочки и жирными от масла руками отгоняет детей, чтобы не мешали отцу. Женщина в этих грезах была не Кейт – он не знал, кто это был. Кейт бы жаловалась, что от чернил остаются пятна на манжетах рубашки, а за выпечку она бралась только тогда, когда хотела произвести впечатление на других. Странно, но он вообще редко о ней думал. По правде говоря, он никогда не пытался ее отыскать или связаться с ней, или развестись. Проще всего было навсегда забыть обо всех этих неприятностях, о том, что она бросила его и детей и явно не собиралась возвращаться. Закрыть глаза и продолжать жить, стараясь не думать о том, что это значило. А значило это, что она настолько терпеть его не могла, что однажды просто ушла, не взяв ни детей, ни даже зимнее пальто.

Но женщина из его грез не была и Оливией. Слишком часто думать об Оливии ему тоже не хотелось, потому что он видел ее каждый день.

Он смотрел на курсор.

Первую строчку он перерабатывал так часто, что она напоминала подсыхающий цемент. «Доминик убрал руку с талии спящей обнаженной девушки и приложился к оставшейся с вечера бутылке шампанского».

Господи! Какой ужас! Он пытался уловить дух времени, а на выходе получилось нечто пошлое и вторичное, полное торговых марок вместо юмора. И подумать только – в то время минет в ночном клубе казался таким потрясением основ! У Эндрю не было секса уже несколько лет, несмотря на множество безуспешных попыток достучаться до Кейт. Иногда она брала инициативу в свои руки с мрачной решимостью человека, прочищающего водосточный желоб, и он понял, что не может в этом участвовать. Его пенис прятался, словно раненый крот.

Он положил пальцы на клавиатуру и заработал ими со звуком, напоминавшим стук дождя. Светящийся экран, обогреватель у ног, кружка с чаем, дождь на улице – эта картина всегда ассоциировалась у него со счастьем, но почему-то появление свободного времени для этого занятия наводило на него ужас. У него наконец-то появилось ведро, чтобы зачерпнуть воды из колодца собственных мыслей, а колодец пересох.

Оливия всегда была готова его поддержать. Она выписывала ему журналы для писателей, предлагала редактировать его работу, читала книги о том, как открыть в себе творческое начало, и как бы ненароком оставляла их на видном месте. Он не был закрыт. Просто открывать было нечего. Спустя какое-то время он понял, что голос Кейт говорит ему: «Ты бесполезен, ты не умеешь писать, ты бы уже давно что-нибудь написал, если бы мог, ты никогда ничего не закончишь. Я же говорила тебе – не теряй попусту время». Ему чудилось ее лицо в дверях, распущенные только что вымытые волосы, суровое и прекрасное лицо, старый красный халат с корочкой крема для рук на рукавах. Как она говорит ему вынести мусор. И ему хотелось послушно и с радостью выйти за дверь вместе с ней. Она освобождала его от попыток. Но Оливия… Она просто продолжала в него верить, и иногда ему казалось, что это было труднее всего.

Эндрю и Оливия не обсуждали ее переезд к нему после ухода Кейт. Они никогда ничего не обсуждали, потому что если Эндрю всегда не любил конфликты, то Оливия выводила эту нелюбовь на новый уровень. Она просто незаметно появлялась и исчезала, и все вокруг становилось тише, яснее, чище. Это Оливия год назад сообщила Эндрю о побеге Кейт, позвонив ему на работу.

– Эндрю? – он никогда прежде не разговаривал с ней по телефону, поэтому не сразу узнал голос. – Я только что вернулась домой, а… в общем, Кейт нет.