На Московско-Казанской железной дороге действовал «агрономический поезд» общества, работавший как с местным населением, так и с гарнизонами Московского военного округа посредством чтения лекций «по полеводству, животноводству, кооперации и отдельным отраслям сельского хозяйства». Другой пример – Московское общество бесплатных народных библиотек, организовавшего сеть небольших библиотечек для простых крестьян и солдат во всем регионе. Конечно, наиболее успешными среди них оказались собственно столичные библиотеки, посещаемые не только солдатами маршевых рот и резервистами, но и ранеными, а также мирными жителями [314] .

Именно москвичи одними из первых в войну приступили к самостоятельной (без торговых посредников, а следовательно, и наценок) закупке продовольствия в производящих губерниях. Московский кооперативный союз в 1915 году закупил восемьсот вагонов хлебных грузов, тем самым положив начало самоснабжению населения собственными, низовыми организациями [315] . Кооператоры боролись с дороговизной, распродавая хлеб своим участникам по оптовым ценам, тем самым смягчая проблему снабжения потребляющих губерний, а равно и материальное положение беднейших слоев населения, прежде всего, семей фронтовиков. Помимо того, Московские губернское и уездные земства, устроившие в столице и губернии систему сельскохозяйственных складов, также сделали свой вклад в борьбу с дороговизной. Свою положительную роль в этом деле играл и Московский союз потребительских обществ.

Одним из главных событий в жизнедеятельности Москвы стало открытие огромного количества лазаретов (шефство и общее руководство над которыми взяла на себя сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна). Неудивительно, что первые тяжелораненые в августе 1914 года, которые не могли оставаться в войсковых тылах, отправлялись именно в столицы – Петроград и Москву. И вообще в первые полгода войны Москву захлестнул поток раненых, так как небольшие города уже были переполнены, а столица казалась бездонной, тем паче что в помощь раненым бойцам включился весь город. Дамы высшего света, церковь и монастыри, бизнесмены и видные мещане, университеты и театры, рестораны и обычные граждане – кто жильем, а кто деньгами старались облегчить жизнь раненых и ускорить их выздоровление.

К сожалению, именно лазареты в какой-то степени стали первым шагом на пути к неприглядным событиям начала лета 1915 года. Дело в том, что во вторую столицу с фронта отправляли и большое количество раненых врагов – немцев и австрийцев. Москва – важнейший железнодорожный узел и транспортный пункт Центральной России – помимо прочего, служила и перевалочным пунктом на пути отправки неприятельских пленных во внутренние округа Российской империи.

Согласно распоряжениям военно-политического руководства страны, пленных славянской национальности оставляли исключительно в пределах Московского и Казанского военных округов, так как они считались более надежными в моральном отношении, а кроме того и братьями по крови. Ведь российская пропаганда делала упор на том, что Великая война – это борьба между германизмом и славянством; соответственно славянские пленные – подданные Австрийской короны и даже германские поляки – в большой степени почитались за «своих». В то же время немцев, австрийцев немецкого происхождения и венгров отправляли в зауральские военные округа – в Сибирь и Туркестан. Подальше от линии фронта и соблазна побегов. Что касается цифры, то, к примеру, на 1 января 1917 года в Московском военном округе насчитывалось 521 000 пленных, в Казанском – 285 000, Омском – 199 000 [316] .

Прежде чем отправлять людей в глубокий тыл в концентрационные лагеря для военнопленных, раненых следовало подлечить [317] . А огромным лазаретом на пути за Урал оказалась Москва [318] . В результате в столице скопилось больше неприятельских пленных, нежели своих же русских раненых, чем москвичи, вложившие в организацию лазаретов свой патриотический порыв, были очень недовольны. Даже великая княгиня Елизавета Федоровна 30 апреля 1915 года передала императору Николаю II просьбу не отправлять больше пленных в Москву, так как восемнадцать госпиталей заняты пленными и лишь три – русскими ранеными. Сестра императрицы Александры Федоровны, впоследствии убитая большевиками, писала царю: «то, что пленных содержат здесь в самых лучших зданиях, принадлежащих военным, вызывает весьма враждебное отношение… Люди приходят в ярость, когда видят, что их прекрасные здания используются под военные госпитали» [319] .

Постепенно накапливавшиеся злоба и недовольство наслоились на начавшееся уставание российского общества от явно затягивавшейся войны. Толчком к проявлению массового недовольства в тылу стало Великое отступление 1915 года и, в частности, падение крепости Перемышль во второй половине мая, только-только в начале марта взятой русскими войсками вместе со ста тысячами пленных. Ярким проявлением того факта, что ситуация выходит из-под контроля, стал антигерманский погром в Москве 27-29 мая 1915 года. Три дня вторая, старинная столица находилась в руках бесчинствующей толпы. Пострадала масса разнообразных коммерческих предприятий и учреждений, а также частных квартир и домов у 113 подданных Австро-Венгрии и Германии, 489 русских подданных с иностранными фамилиями, 90 русских подданных с русскими фамилиями. Погибли несколько человек, в том числе женщины. Погромы распространились и за пределы города – в ближайшее Подмосковье.

Не следует, правда, считать, что после майских погромов иностранцы немедленно свернули свою деятельность в Москве. Некоторые предприниматели и впрямь распродали свой бизнес и покинули столицу. Однако же большинство и особенно крупные бизнесмены оставались, ибо куда же им было деться? Да и незачем. В любом случае, их работа на оборону была чрезвычайно важна, чего не понимала толпа, но должны были понимать московские власти, своим преступным бездействием и халатностью доведшие развитие негативной обстановки до погромного взрыва. Например, именно в Москве находился консервный завод Кольберга, производивший ежедневно 100 000 порций консервов из 280 000 по всей стране. Консервы – это вещь, весьма необходимая в случае длительных и интенсивных операций. В России их производилось мало (280 000 на восемь миллионов штыков), а столичный завод давал треть всех консервов страны. Разве же это не польза для обороны?

Вернемся к майским событиям в Москве. Действительно, в период Первой мировой войны все воюющие стороны пытались играть на настроениях ксенофобии, в той или иной степени поощряя ксенофобское сознание в массах в целях их мобилизации на оборону. В отличие о России в Германии ксенофобия стала одной из характерных ведущих черт общегосударственной политики с самого начала войны, так как культивировалась она десятилетиями до 19 июля 1914 года. Показателем может служить описанная в своих мемуарах А. А. Брусиловым сцена с сожжением макета Московского Кремля в период Сараевского кризиса, еще до начала войны, когда считалось, что есть шансы на сохранение мира в Европе. С открытием военных действий во всех воюющих странах прошли аресты подданных стран-противников, конфискация (полная или частичная) их имущества, высылка их в отдаленные районы и проч. Погром посольств, преследование подозрительных лиц – все это неизбежность мирового конфликта, ведшегося с большим ожесточением и втянувшего в свою орбиту десятки государств.