Москва играла очень важную роль в действиях российских железных дорог периода Первой мировой войны. Из старой столицы империи в западные военные округа вела мощная сквозная двухколейная магистраль – Александровская железная дорога, на пути Москва – Брест-Литовск – Варшава. Таких магистралей, призванных в кратчайшие сроки перебросить к линии государственной границы огромные войсковые массы, в России было всего шесть, и каждая из них была необходима.

Вспомним, что война была объявлена 19 июля 1914 года, а уже 10 августа «московские» корпуса в составе 4-й и 5-й армий Юго-Западного фронта в Южной Польше вступили в бой с австрийцами. За двадцать дней четыре корпуса (это же не только люди, но и техника, боеприпасы, обозы, полевые кухни и многое другое) из центра страны были перевезены к западной границе, развернуты и брошены вперед в полной боевой готовности. Особой благодарности императора за выигрыш времени при сосредоточении войск удостоились Сибирская, Самаро-Златоустовская, Сызрано-Вяземская, Александровская, Привислинская, Полесская, Либаво-Роменская и Московско-Виндаво-Рыбинская магистрали [325] . То есть две магистрали из отличившихся восьми проходили через Москву.

После Великого отступления 1915 года и потери западных губерний, русская железнодорожная сеть сократилась, и теперь магистраль стала доходить лишь до столицы Белоруссии: Москва – Смоленск – Орша – Минск. По мере затягивания войны и осознания того факта, что война будет длительной и упорной, в России не только строили заводы оборонного значения и закупали за границей военную технику и боеприпасы, но и строили новые железные дороги. В ноябре 1916 года под председательством товарища министра путей сообщения И. Н. Борисова состоялось несколько Особых Межведомственных Совещаний, посвященных планам железнодорожного строительства. Железные дороги первой очереди, согласно принятому планированию составляли 35 601 версту. Столичный транспортный узел стоял на первом месте по важности и насущной необходимости предстоявшего строительства: Москва – Донецкий угольный бассейн (при этом конечный пункт должен был быть выбран таким образом, чтобы соединить его со всеми портами Азовского моря – Ростовом, Таганрогом и Мариуполем) [326] .

Тогда же было признано, что часть поставляемых союзниками по Антанте грузов должна сосредотачиваться для последующего распределения по заказам и адресатам уже не только в Петроград, но и в транспортный коридор Ярославль – Москва. Грузы из Архангельска после расширения северной колеи Архангельск – Вологда до общеимперской ширины (ранее эта дорога была узкоколейной) теперь шли в центр страны. Центр империи во главе с Москвой давал фронту большую часть грузов, как собственных (прежде всего резервистов и военного оборудования), так и транзитных, шедших из глубины страны, из более отдаленных от места сражений внутренних округов России, начиная с Казанского округа и заканчивая Дальним Востоком.

Главным же достижением Российской империи в целом стала устойчивость народного хозяйства страны, что во многом стало следствием предвоенных успехов столыпинской аграрной реформы. Мобилизации мужчин, реквизиции лошадей, повышение цен – все это было тяжело, однако не имело последствий даже сколь-нибудь близко приближенных к катастрофическим. Экономического истощения страны не было и близко, а сокращение народного потребления во время войны – явление неизбежное. Исследователь Московского региона отмечает: «…затруднения 1914-1915 гг. носили большей частью временный характер и были обусловлены, с одной стороны, издержками ориентации хозяйства к условиям военного времени, а с другой – иными, непосредственно не связанными с войной, обстоятельствами. На это, в частности, указывает резкий рост молодняка в 1916-1917 гг., а как следствие, и общего поголовья. Причем, лошадиное стадо за указанный срок увеличилось более чем на тринадцать процентов и, таким образом, значительно превысило даже уровень довоенных лет» [327] . Кризис снабжения стал прогрессировать лишь в конце 1916 года. Следовало продержаться до весны, до генерального наступления, но страна не хотела ждать.

Исход кампании 1916 года показал, что победа союзников по Антанте не за горами. Австрийская и Османская империи были надломлены неудачами и поражениями, которые были тем тяжелее, чем долее затягивалась война. Болгария имела небольшую армию, всецело зависевшую от поставок техники и событий на главных театрах военных действий. Даже поражение Румынии, позволив Германии и ее союзникам пополнить скудные запасы продовольствия, ухудшило оперативное положение Центральных держав, лишившихся последних резервов, размазанных по громадным в своей протяженности фронтам. Фактически в строю оставалась только Германия, но и ее людские ресурсы подошли к концу: один удачный прорыв позиционной обороны на любом из фронтов превращал отступление в катастрофу.

В то же время внутреннее состояние Российской империи, где вместо гражданского мира, наблюдаемого почти во всех воюющих странах, царило открытое противостояние государственной власти и общества, было близко к кризисному. Победа осознавалась всеми общественными группами, но вот практический результат войны для страны виделся по-разному. Этот результат напрямую зависел от расстановки политических сил внутри империи к моменту победы, так как именно от воли той силы, что будет диктовать продолжение предвоенного реформирования на рельсах становления в России гражданского общества, зависел конечный итог реформ.

Пора было думать о будущем, послевоенном развитии страны, чья модернизация на путях капитализма была прервана Первой мировой войной. Темпы, характер, условия, результаты возобновленной модернизации – вот тот камень, о который споткнулось сотрудничество монархической государственности и буржуазно-либерального капитала. В связи с этим интересно мнение С.Б. Переслегина: «Страна попала в положение, из которого не было выхода. Время для промышленной реформы было безнадежно упущено и провести ее сколько-нибудь разумным образом нет никакой возможности. Ожидаемая победа (к концу 1916 года военное положение Центральных держав было бесперспективным) лишь законсервировала бы российские проблемы еще на одно поколение» [328] . Точка зрения на возможности российской монархии к реформам спорна. Но факт, что она стала детонатором Февральской революции, организовавшим оппозиционные структуры, несомненен.

Как указывали современники, оппозиция перешла в открытое наступление против правительства осенью 1916 года, когда выявились такие явления, как:

1) неудача использования стратегического преимущества на фронте после Луцкого (Брусиловского) прорыва;

2) огромные потери Действующей армии без видимых результатов скорой и неизбежной победы;

3) надлом настроений в рядах Действующей армии и тылу к концу года, вылившийся в убеждение бесцельности продолжения войны и возобновления военных усилий под руководством существующей власти.