Для войск был важен твердый, надежный залог уверенности в предстоящих победах. Разочарование итогами 1916 года было тем более велико, что кампания закончилась очевидными успехами австро-германцев – отражением первоначально просто блестящего русского наступления на Юго-Западном фронте и разгромом Румынии.

Осознать же объективную неотвратимость поражения Центральных держав солдаты не могли по определению, и потому убеждение в невозможности выиграть войну при существующем режиме достигает зимой 1917 года своего пика.

Конечно, поначалу подобные настроения отнюдь не были превалирующими, но к концу 1916 года, после крушения надежд на окончание войны в этом году, такие тенденции оказываются присущими большинству солдат. Провал надежд на победу в ходе наступления Юго-Западного фронта, забравшего огромное количество жизней, и поражение Румынии стали сильнейшим ударом по готовности солдат к продолжению войны. А. И. Деникин отмечал, что наиболее угнетающее влияние на солдат оказывало отступление и ход военных действий без побед.

Угнетенное настроение, ставшее следствием личностной убежденности в бесконечности войны, было свойственно всем воюющим сторонам. Кровопролитные сражения под Верденом и на Сомме, обескровившие французскую, британскую и германскую армии не менее, нежели Брусиловский прорыв и «ковельская мясорубка» обескровили армии русских и австро-венгров, привели к выводам: война будет длиться столь долго, что у ее участников почти нет возможности выжить. Данную психологическую парадигму этого периода второй половины войны прекрасно описывает Р. Олдингтон в романе «Смерть героя»: «Союзные войска снова и снова отступают, и похоже, что война будет длиться вечно, и даже если он уцелеет, никогда у него не хватит сил начать новую жизнь… Бессонница, неотвязная тревога, потрясения, безмерная усталость, вечно подавляемый страх – все это привело его на грань безумия, и лишь гордость и привычка владеть собой еще помогали ему держаться. Он потерпел крушение, и его кружило, как щепку, в бешеном водовороте войны».

Обострение пессимистических настроений неизбежно происходит в периоды военных поражений. Что касается именно Восточного фронта зимой 1917 года, то здесь ощущение непреодолимости силы врага, умноженное неудачами в Румынии, накладывалось на кризис снабжения в тылу. Простой солдат, разочарованный ведением боевых действий, узнал, что в тылу может начаться голод, видимым предвестником чего выступила продовольственная разверстка гофмейстера А. А. Риттиха. Следовательно, каждый новый день войны будет лишь увеличивать страдания родственников в тылу, помимо того, что сам солдат страдал на фронте от гнета возможности ежесекундной гибели, умноженной на неопределенные временные сроки возвращения домой с победой, к мирному земледельческому труду, являвшемуся единственным смыслом существования и самоё жизни.

Кроме того, нудное сидение войск Северного и Западного фронтов в окопах более года также способствовало разложению. Действительно, наиболее существенным вкладом армий Северного фронта в 1916 году стало декабрьское наступление на Митаву силами 12-й армии генерала Р. Д. Радко-Дмитриева. Армии же Западного фронта после неудачи под Барановичами наносили лишь локальные удары, легко отражавшиеся германцами (последним ударом стала попытка наступления 27 августа силами 3-го и 26-го армейских корпусов в районе Червищенского плацдарма).

Это «сидение», отрывавшее людей от внешнего мира, побуждало массовое сознание воспринимать в качестве истинных самые невероятные и дикие слухи. Вдобавок, как это обычно свойственно окопной войне, в периоды отсутствия на фронте масштабных наступательных операций (а Северный и Западный фронты, по сути, всю кампанию просидели в окопах) резко возрастает муштра, тяжелая и нудная работа в окопах, ужесточение дисциплинарного режима. Как писал домой один солдат: «Не военная служба, а каторжная… Когда же это кончится: стоят на одном месте с осени, ни назад, ни вперед» [373] .

Все это чувствовал император Николай II, отчаянно ждавший весны 1917 года, чтобы победным наступлением снять все вопросы, и наконец-то дать стране победу. Итоги кампании 1916 года позволяли надеяться на то, что в 1917 году немцы, перешедшие к стратегической обороне на всех фронтах (и победившие Румынию последним напряжением сил), будут опрокинуты сразу же, как только удастся прорвать их оборонительный фронт. Ведь точно так же решительно были настроены и союзники, готовившиеся к широкомасштабному наступлению под началом нового главнокомандующего, сменившего в декабре самого маршала Жоффра – генерала Р.– Ж. Нивеля.

Но было уже слишком поздно. Поздно для правящего режима вообще и самого правящего царя лично. Слишком далеко зашли внутренние противоречия, чтобы выйти из кризиса «малой кровью». Как верно отметил В. И. Старцев, к февралю 1917 года «кризис в отношениях между двумя господствующими классами достиг небывалой остроты. Слепое, неумное сопротивление Николая II и его окружения, отказ от всякого компромисса с буржуазией, заставляли политических вождей этого класса становиться на путь подготовки заговоров и дворцового переворота» [374] .