Согласившись помочь Джульетте Ламарк воплотить ее коварный замысел, повитуха Мелине спасла своих дочерей.

– Мама, дорогая, ты нас слышишь? Мы с тобой разговариваем. Давай собирайся. Армия Кемаля захватила Алашехир. Уже идут отряды Пехливана. Нам надо укрыться. Ну же, быстрее! Собирай что есть и пойдем. Спрячемся на верхнем этаже в пекарне у Хайгухи-ханым.

Мелине вздрогнула, словно очнулась от сна.

– Идут отряды Пехливана? Куда? Сюда? А как же Малоазийский фро…

Слово снова взял худой и высокий Аракель, ее неизменно вежливый зять.

– Увы, Малоазийский фронт, очевидно, развалился, – сказал он совсем тихо. – Турки полностью захватили равнину близ Мендереса. Айдын, Ушак, Маниса – в огне. Греки, отступая, сжигают за собой города и деревни. Мы боимся, что, когда турки сюда придут, они ведь наверняка захотят отомстить. Поэтому мы решили спрятаться у моей матери в пекарне, на верхнем этаже. Пекарня ее ведь не в самом армянском квартале, так что у нее должно быть безопаснее. Берите все ценное с собой – деньги, золото. Все драгоценности спрячьте под одеждой. Сможете дойти до набережной? Если повезет, найдем экипаж у собора.

Мелине кивнула.

На улице Суяне было темно и безлюдно. Может, стоило закрыть ставни и спрятаться дома, как это сделали соседи? Свекровь ее дочери, Хайгухи-ханым, держала пекарню на другом конце города, недалеко от Французской больницы. Дойти туда было нетрудно – не настолько уж Мелине была старой. За свою жизнь она исходила много дорог, и в пятьдесят семь ноги ее были такие же выносливые, как в юности, но страх, который, точно притаившаяся змея, все эти годы рос в ней и набирал силу, теперь вдруг проснулся и не давал двигаться быстро.

Они вошли во двор собора Святого Стефана, чтобы перейти на улицу Дильбер. Мелине прочитала молитву, подняв взгляд к куполу. По широкому двору, усаженному высокими кипарисами, сновали люди, перетаскивающие что-то в собор. Два человека, толкающие покрытую холстом тележку, увидели их и на миг застыли. Зять Аракель что-то сказал, и они, кивнув, вернулись к своим делам. Старшая внучка, ладонь которой была надежно зажата в ладони Мелине, за все время не проронила ни слова. Задремавшую младшую дочь Аракель взял на руки. В другой руке он нес ковер, с которым повитуха ни за что не пожелала расстаться.

Все так же молча они пересекли двор, вышли за калитку на улицу Имам и спустились в квартал Святого Георгия, а оттуда – в Кабачный переулок. Весь город был погружен во тьму. Мелине почувствовала, как от маленькой вспотевшей руки ее внучки по телу пробежал ток.

На пристани стояла мертвая тишина. Отсутствие привычного шума и суеты – непрестанно кричащих носильщиков и торговцев всех мастей, отсутствие ящиков, обычно тянувшихся рядами от складов до самого берега, огромных мешков с инжиром, верблюдов с маленькими колокольчиками на шее, лошадей, ослов и повозок – нагоняло страх. Луна пряталась за тучами, уличные фонари не работали, и море той ночью, словно отражая охватившую город тревогу, было темным и неспокойным. Поблизости не было ни одного экипажа.

Вдруг внучка Мелине сжала ей руку.

– Бабушка, смотри! Вон там!

Все тут же повернулись и посмотрели, куда указывала маленькая ручка. Впереди, у пристани Пасапорт, колыхалась темная масса. Мелине, прищурившись, пыталась разглядеть, что это такое. Дочка Арии, как всегда самая первая, сделала несколько шагов в ту сторону. Глаза начали различать силуэты: там ящик, тут свернутый ковер, а еще дальше мешки, узлы и узелки. И толпы людей, ищущих себе место между всеми этими вещами; казалось, что ручьи пробиваются между камнями.

– Бабушка, кто все эти люди? – голос внучки дрожал.

Мелине высвободила правую руку, которой держала малышку, и перекрестилась.

– Спаси и сохрани нас, Господи!

– Бабушка, что эти люди делают? Зачем они все собрались с вещами на набережной?

Арпи подошла к дочери и взяла ее за руку.

– Мама?

– Не бойся, радость моя. Все хорошо. Они пришли сюда из соседних деревень. Эти люди бежали из родных мест, прежде чем туда добрались солдаты.

– Куда же они дальше пойдут?

– Я не знаю.

Девочка впервые видела, чтобы взрослые были в таком отчаянии. Она заплакала. Аракель сказал шепотом, чтобы не разбудить вторую дочь, спавшую на его плече:

– Греция пришлет корабли, они на них сядут и уплывут на Хиос. Так что все хорошо. Завтра их здесь уже не будет.

В воздухе повис вопрос, который никто не решался задать. Наконец девочка, всхлипывая, спросила:

– А мы? Мы тоже сядем на корабль? Армянам в Грецию можно?

– Мама, если ты устала, можем постоять. – Даже в темноте было видно, что лицо Арпи, обычно такое сияющее, побледнело и вытянулось от страха. Она попыталась улыбнуться. – Ну, что скажешь? Или есть силы пройти еще немного? Выдержишь? Совсем чуть-чуть осталось.