Куба почувствовал себя ребенком, пойманным с поличным и получившим взбучку.

– А что мне оставалось делать?

– Как это что тебе оставалось делать? – недоумевала Янина.

– Ну посуди сама: он, этот старый противный Дворак, получил все. Все было у его ног. А я – который в тыщу раз лучше – не имею ничего! Как это возможно вынести?! Никак! В тот вечер я пил с ребятами. Потом увидел, что у них такая тишина дома. Это должен был быть мой дом, это должна была быть моя женщина. Я, молодой, полный сил, деловой, не мог оставить все на самотек и поджег ту часть дома, где была спальня. Ты не представляешь, какое удовлетворение я испытал, когда смотрел на пляшущие языки пламени, как ликовало мое сердце… Пока я не увидел ее в окне.

– Так это ты убил Дворака? – дрожащим голосом спросила Янина.

– Нет, он сам сгорел, – бесстрастно сказал Куба. – Единственное, что я сделал, всего лишь поджег дом.

Произнося эти слова, он заметил впившиеся в него темно-синие от ненависти глаза. Анна стояла в дверях.

– Убирайся из моего дома, – сказала Янина. – У меня осталась последняя надежда в жизни: может быть, Бог простит меня за то, что я вырастила убийцу. А вот Анна – она нам этого никогда не простит.

Куба поднялся с кресла, не в силах поверить в серьезность намерений матери.

– Убирайся, – повторила она. – Убирайся. Не хочу знать тебя.

Молодой Ржепецкий выбежал в другую комнату. По пути он прошел мимо Анны, вперившей в него взгляд, полный лютой ненависти. Он заберет этот взгляд с собой в могилу. Но пока он должен был забрать кое-какие документы.

Перевернув все верх дном, он наконец нашел документы, составленные Двораком, подделал подпись отца, потом подпись Хенрика.

– Я не собираюсь упускать того, что мне причитается, – пробормотал он. Упаковал в чемодан свои вещи, забрал с собой всю найденную в доме выпивку, немного еды и ушел. Возле дома он сел в машину – машину Дворака. У него не было водительских прав, но он умел водить. После смерти фабриканта он использовал его машину по своему усмотрению, и никто не удивлялся, потому что все знали, что Анна живет у него в доме. То есть в доме его родителей. И все думали, что он ездит с ее разрешения.

Через несколько минут Куба был уже на вилле на улице Жеромского.

Дом был в плачевном состоянии. Пепелище, битое стекло. Все напоминало о недавних событиях.

Он вошел внутрь. На стене уже не было картин, кто-то взял кресло-качалку. Прошло всего несколько дней, а народ успел подсуетиться, растаскивая добро по своим домам. Его добро. Он улыбнулся. Его, его – вот и документы есть. Усевшись в кожаное кресло, он достал из ящика стола сигару, положил ноги на стол. Он еще не успел начать новую, богатую жизнь, а она ему уже нравилась. Закурил. Разве не в этом состоит прелесть жизни? Наверное, в этом. Наконец судьба улыбнулась и ему. Он взял документы и прочел их еще раз.

Черт, черт, черт побери! Ребенок! У него на пути стоит ребенок!

Так, спокойствие! Пока никакой ребенок не мешает. А как только начнет мешать, тогда и будем думать, что делать. Он достал бутылку из чемодана и уже было хотел выпить прямо из горла, как заметил стоявшие в буфете хрустальные бокалы. Он улыбнулся. Прошли те времена, когда он пил в кустах, на дороге, прямо из бутылки. Теперь будет пить из элегантного бокала, потягивая сигару и размышляя о светлом будущем.

Мне было хорошо. Я хотела, чтобы этот момент продолжался как можно дольше. Иногда я вспоминала трудные судьбы обитателей этого дома. Я не раз представляла себе Анну, бегством спасающуюся от Кубы Ржепецкого. Девушке удалось укрыться здесь. Хенрик тоже не запирал дверь на ключ. Как и я. Анна оказалась здесь в худший момент своей жизни. Не думаю, что ее жизнь была счастливой. А моя? Сейчас я чувствовала, что счастье разлито в воздухе.

Видимо, жизнь такова, что иногда она должна быть очень, очень плохой – именно для того, чтобы потом все стало хорошо.

– Иногда мне кажется, что рассказанная паном Анджеем история – это такой логический пазл. А ведь это еще не конец.

– Не конец, – подтвердил Шимон. – Я расскажу тебе еще одну историю. Головоломка на этот раз вообще без рисунка. И если ты не знаешь, что существует такой рисунок, у тебя нет шансов решить ее.

Однажды мы отправились на прогулку. Шимон поставил перед собой задачу показать мне Лодзь со всех сторон. Мы ходили по музеям, галереям, выбирали такие маршруты, чтобы увидеть как можно больше достопримечательностей. Я впервые оказалась в парке Рейтана, куда мы вошли через массивные неоготические ворота.

– Лодзь полна необычных историй, – сказал Шимон. – Эта история, рассказанная паном Анджеем, не единственная. Лодзь – мультикультурный город, и представители всех национальностей, проживавшие в нем, жили в мире и согласии. Многие из жителей города имели немецкие корни. Тебе нужно как-нибудь поговорить с Яцеком. Он поведал бы тебе о своей прабабушке. Рассказывает так же завлекательно, как и пан Анджей, только для запуска «разговорной машины» нужно горючее, и чем выше градус, тем лучше. А так все больше молчит.