Я настолько беспокоен, что подумываю о том, чтобы добровольно помочь, но это означало бы разговор с мамой, а мы не общались с вечера пиццы. Элиза вообще повесила записку на кухонную дверь, чтобы ее не беспокоили, пока она готовит, а Логан был Логаном.

— Каждый раз, когда ты спускаешься по лестнице, — говорит Эйден, для пущего эффекта размахивая ножницами. — Находиться с тобой в одной комнате — это немного чересчур.

Я изо всех сил старался не думать ни об Элизе, ни о прошлой ночи, и ничего не получается. У меня было такое искушение вернуться, зацеловать ее до потери дыхания и заставить ее скулить от удовольствия, что в итоге я отправился на пробежку, пока не устал думать, просто следуя путям, которые были мне так же знакомы, как дыхание.

Из-за всего происходящего я почти не обращал внимания на сцену, которую должен был монтировать, и просто продолжаю прокручивать ее до конца, надеясь, что вспомню, что должен был делать. Я слишком сильно нажал на пробел, чтобы приостановить программу.

Я снимаю наушники и встаю с подоконника, собираясь выйти из комнаты.

— Дай мне знать, когда дойдешь до стадии складывания карточек с указанием мест, — кричу я через плечо в ответ на уклончивое ворчание Эйдена. Ладно, думаю, мне не нужно помогать ему, если он собирается быть таким.

— Знаешь, Элизе не нужно, чтобы ты продолжал ее беспокоить.

Как всегда, грубиян. Я не настолько предсказуем. Я останавливаюсь в дверях.

— Кто сказал, что я собираюсь беспокоить ее? Я мог пойти куда угодно, — пытаясь выглядеть непринужденно, я прислоняюсь к дверному косяку, скрещивая руки на груди. — … Я имею в виду, она что-то сказала? Она сказала тебе, что я беспокоил ее?

Эйден закатывает глаза, но не похоже, что он хочет упрекнуть меня этим.

— У тебя все плохо.

Я вздыхаю и провожу рукой по лицу. Он прав. Беспокоить ее — это единственное, что я хочу делать.

— Знаешь, если бы ты сам мне этого не сказал, я бы подумал, что вы двое знали друг друга немного больше, чем просто пара неудачных свиданий, — говорит Эйден, привлекая часть моего внимания.

Я пожимаю плечами, глядя в пустой коридор. Мама, наверное, уже спит, солнце садится, я не вижу машины Элизы на подъездной дорожке.

Возможно, безопасно немного попрактиковаться в честности. На данный момент это непривычно. Признание правды больше похоже на ложь, чем когда-либо.

— Да, ладно, возможно, я немного приврал. Это было немного дольше. Я не хотел, чтобы у нее были проблемы с матерью.

— Итак, она тот человек, на котором ты не должен был жениться, — говорит Эйден, и все мое внимание переключается на него.

Маленький засранец. Лора рассказала ему? Не может быть, чтобы он просто догадался об этом сам. Я бы поставил деньги на то, что это Логан подсчитает, когда я ушел и когда появилась Элиза, и соберет кусочки воедино.

Что касается моего наименее наблюдательного брата, я бы никогда не подумал, что он будет первым, кто догадается.

Вместо ответа я отталкиваюсь от стены и закрываю тяжелую деревянную дверь в кабинет, ее основание скользит по ковру. Это настолько близко ко звуконепроницаемости, насколько возможно в этом доме.

Эйден выглядит абсолютно довольным собой. Он рубит кулаком воздух, прежде чем издать низкий свист и поморщиться.

— Ого. Довольно запутано.

— Да. Ну, я не собирался говорить маме, что она была права. «Волки могут спариваться только с волками» и все такое, — говорю я. Даже спустя годы с тех пор, как я слышала это в последний раз, я все еще произношу это с той же интонацией, что и мама, когда разыгралась вся эта драма. Она повторяла это, как заведенная, и по сути, это стало единственным, что она сказала по этому поводу.

— Ну, могло быть и хуже. Что, если бы Элиза была протестанткой, — усмехается он и делает глоток пива, — и папа был бы все еще жив.

— Ну, да, я думаю, что могло быть и хуже. У наших родителей всегда могли быть еще более безумные, устаревшие правила, — я легкомысленно осеняю себя крестным знамением и закатываю глаза.

Эйден морщится.

— Не делай этого, у меня флешбеки. Помнишь, когда он сжег мои карточки с покемонами за то, что они символ поклонения дьяволу? Я плакал так сильно, что меня вырвало, чувак.

У меня вырывается короткий, сухой смешок. Я помню это. Я также помню, как мы с Логаном собрали все наши карманные деньги, чтобы купить ему пару пачек карточек, заставив поклясться, что он никогда больше не достанет их дома.

Мы смотрим через лужайку, мои мысли обращаются к Элизе. Раньше она делала что-то подобное. Маленькие жесты, которые имели большое значение. Всякий раз, когда она наливала себе стакан воды, она делала это и для меня. Рамен быстрого приготовления, который она ненавидела, но всегда хранила дома, потому что знала, что я предпочитаю его вкусным блюдам.