Он не хотел быть одним из них.

В результате он обнаружил, что заходит все реже и реже. Когда-то давным-давно, услышав этот тихий сигнал в своем телефоне, он чувствовал прилив энергии. Теперь это привело только к страху.

Эйвери продолжал играть в «Тап Хаус». Он проводил больше времени, чем когда-либо, общаясь с Робертом и Эмили. И, к его облегчению, Тейлор сдержал свое обещание. Он не рассказал Грею о пианино. Но он и не держал это в секрете. Через пару дней после выступления в Центре, Эйвери закончил свой сет с Робертом. Но вместо Тейлора, ожидавшего его в баре, он нашел Чарли.

– Черт возьми, малыш, - сказал Чарли, ухмыляясь сквозь густую бороду.
– Ты очень хорош.

– Спасибо.
– Эйвери поставил стаканы на стойку. Эмили была занята с посетителями в дальнем конце.
– Что ты здесь делаешь?

– Тейлор ушел домой пораньше. Он написал мне смс, спросил, не подвезу ли я тебя. Он предложил мне заглянуть и посмотреть на развлекательную программу.
– Он указал на пианино.
– Так вот как ты зарабатываешь свои деньги.

– Да.
– Он посмотрел на Чарли, и в груди у него все сжалось. – Пожалуйста, не говори Грею.

Чарли издал низкий, рокочущий звук, выражающий задумчивость.

– Он волнуется, ты же знаешь. Думает, что, возможно, ты торгуешь другими товарами, если ты понимаешь, о чем я.

– Я сказал ему, что это не так.

– Почему ты не хочешь, чтобы он знал?

Эйвери вздохнул.

– Я просто не хочу. Пока нет.
– Он провел рукой по волосам, размышляя.
– Я знаю, это глупо, но мне нужно, чтобы эта вещь принадлежала мне и только мне, вот и все.

– По-моему, в этом нет ничего плохого.
– Чарли прищурился, глядя на Эйвери, словно оценивая его.
– Как насчет того, чтобы перекусить?

Полчаса спустя Эйвери оказался за столиком в забегаловке напротив Чарли. Самое приятное, что у Эйвери было достаточно денег, чтобы заплатить за ужин. Ему не пришлось бы ни на кого полагаться. Как только они сделали заказ, Чарли наклонился вперед и уставился на Эйвери, скрестив свои мускулистые руки на столе.

– Не хочешь рассказать мне, что случилось?

– Что ты имеешь в виду?

– Тейлор сказал, что, возможно, тебе нужно поговорить.

Эйвери застонал. Тейлор уже несколько дней твердил, что Эйвери должен поговорить с Чарли. Эйвери едва знал этого человека, но он знал, что Чарли старался изо всех сил, чтобы проведать его после наказания. И Тейлор назвал его мудрецом в группе.

И дело в том, что Эйвери не был уверен, как заговорить на эту тему с кем-нибудь еще.

– Ты есть на Фейсбуке, Твиттере или Тамблере?

– Я давно забросил большинство социальных сетей.
– Чарли ухмыльнулся.
– Я заходил на Тамблер ради порнухи, но теперь, когда этого больше нет...
– Он покачал головой.
– Социальные сети дают нам возможность общаться друг с другом, как никогда раньше. И все же исследование за исследованием показывают, что чем больше люди им пользуются, тем более изолированными и отстраненными они себя чувствуют.

Эйвери задумался об этом.

– Ты знаешь, что Грей на некоторое время отобрал у меня телефон, верно?
– Ему было неловко говорить о своем наказании, но Чарли только кивнул.

– Он сам мне сказал.

– Последние пару недель я думал, что хочу его вернуть. Но я привык к тому, что у меня его нет. И теперь, когда он у меня...
– Он нахмурился, все еще пытаясь облечь все это в слова.
– Наверное, я никогда не осознавал, как ужасно это заставляет меня чувствовать себя. Например, я просыпаюсь с хорошим настроением и оптимизмом по поводу предстоящего дня. Затем я захожу в социальные сети, и через час я зол и раздражен. Я вижу все это, людей, которые сказали что-то, чего не следовало говорить, или людей, бойкотирующих или не бойкотирующих что-то, и от каждого ожидают, что он выберет чью-то сторону, и я понимаю, что, возможно, я был глуп, просто продолжая жить своей жизнью последние пару недель, как будто все в порядке в этом мире.

Чарли покачал головой с таким видом, словно ему хотелось рассмеяться.

– Что?
– Спросил Эйвери, разрываясь между весельем и раздражением.

– Итак, с одной стороны, у тебя есть свой реальный жизненный опыт, ты каждый день бываешь в мире, видишь, как люди разговаривают друг с другом, помогают друг другу, вежливы друг с другом. А с другой стороны, в социальных сетях есть политические уголки, где мы все должны вцепляться друг другу в глотки из-за каждой мелочи. И первая из этих вещей заставляет тебя чувствовать себя хорошо, а вторая – дерьмово.

Эйвери кивнул.

– Да, думаю, как-то так.

– Так почему же ты выбрал то, от чего чувствуешь себя дерьмово, а не то, что делает тебя счастливым?

– Я думаю, возможно, это эгоистично. Например, я предпочитаю сидеть и играть на пианино, вместо того чтобы бороться за то, что правильно.

– Как ты думаешь, кричать на кого-то в Твиттере действительно считается «борьбой за справедливость»? На самом деле это дает обеим сторонам разрешение унижать друг друга. Думаю, это звучит не так уж плохо, если не учитывать, что дегуманизация была первым и самым важным шагом в каждом злодеянии, которое когда-либо совершало человечество.
– Он пересчитал их по пальцам.
– Концентрационные лагеря. Рабство. Геноцид. Торговля людьми. Каждое из этого начиналось с убежденнности, что «эти люди» - вовсе не «люди».
– Он покачал головой.
– Нет. Это никогда хорошо не заканчивается. Глупо думать, что на этот раз все будет по-другому.