– Роберт прав, - сказала Эмили.
– Тебе стоит пойти поиграть. В конце концов, тебе станет легче.

Эйвери хотел возразить. Он хотел продолжать размышлять и упиваться тем, насколько все это несправедливо.

Но затем до его слуха донеслись четыре яркие, простые ноты, словно лучи света, пробивающиеся сквозь тьму.

Первые четыре ноты «А вот и Солнце» задали игривый, простой вопрос.

Эйвери посмотрел на Роберта, который тихо сидел за пианино, ожидая ответа Эйвери. Он приподнял бровь, глядя на Эйвери, и сыграл их снова.

Музыкальное приглашение для Эйвери стряхнуть с себя гнев и вспомнить, что такое веселье.

Эйвери поймал себя на том, что улыбается, поворачиваясь к пианино.

Глава 10

Эйвери всегда нравилось играть на пианино с Робертом, но этот день был самым лучшим за все время. Они играли только веселые песни, поднимающие настроение. Если бы Эйвери встретил Роберта или Эмили в Твиттере хотя бы месяцем ранее, он бы посчитал их врагами. Теперь он чувствовал себя ближе к ним, чем к кому-либо еще в мире. Не раз он подумывал подбежать и обнять Роберта, просто так, от нечего делать. Он был удивлен, когда в конце песни «Не переставай верит» Роберт слегка поклонился ему и встал, чтобы уйти.

Который был час?

Эйвери огляделся в поисках кого-нибудь, кого можно было бы спросить, прежде чем вспомнил, что теперь у него снова есть телефон. Он взглянул на него, и его сердце упало.

Было уже начало шестого. Тейлор наверняка разозлится.

Вдобавок ко всему, Эйвери получил более двух десятков предупреждений из Твиттера, и все люди говорили ему, каким идиотом он был, из-за того, что оказался не на той стороне сегодняшней горячей темы.

Пошло оно. У него не было на это времени. Ему нужно было выйти на улицу. Он надеялся, что Тейлор не слишком рассердился.

Он схватил два стакана, один из которых был еще полон воды, а другой - денег. Он не заметил, чтобы люди давали ему чаевые, но они, очевидно, давали. Похоже, сегодняшней публике развлечение понравилось даже больше, чем обычно. Эйвери сунул деньги в карман и направился к бару…

Только для того, чтобы увидеть Тейлора, который сидел там и ждал его.

Сердце Эйвери упало. Его пульс участился, когда он приблизился к бару и Тейлору.

– Как долго ты здесь находишься?
– спросил он дрожащим голосом.

– Я прослушал только пару последних песен. Ты действительно хорош.

Эйвери скривился от похвалы.

– Спасибо.

Тейлор посмотрел на пианино Эйвери.

– Как долго это продолжается?

– Уже пару недель.

– Уоррен спросил меня на днях, знаю ли я, где ты работаешь. Он сказал, что Грей звонил ему и интересовался, знаю ли я.

– Пожалуйста, не говори ему.

Тейлор нахмурился.

– Почему ты не хочешь, чтобы он знал?

– По правде говоря, я не уверен. Я просто не знаю.

Тейлор подпер голову кулаком и прикусил губу. Затем на его губах расцвела хитрая усмешка.

– Ты ведь знаешь, где я работаю, верно? Где я прохожу стажировку?

– В Центре чего-то там...

– В Центре вспомогательной помощи.

– Вспомнил, - сказал Эйвери.
– Жертвы инсульта и люди со сломанными бедрами. Что из того?

– Они всегда просят добровольцев прийти и развлечь ординаторов во время обеда, но единственный человек, который это делает, дочь одной из медсестер, которая там работает. Ей шестнадцать, и она играет на флейте.
– Он поджал губы и драматично покачал головой.
– Не хочу показаться грубым, Эйвери, но она отстой. Особенно по сравнению с тобой.

Эйвери расслабился, когда понял, к чему клонится разговор.

– И что? Ты хочешь, чтобы я пришел и поиграл для пациентов центра? Ты это хочешь сказать?

Тейлор ухмыльнулся ему.

– Я хочу сказать, что если бы ты это сделал, я, возможно, согласился бы помочь тебе сохранить твой секрет от Грея.

Что касается шантажа, то могло быть и хуже. И вот, на следующий день Эйвери пришел в библиотеку с утра пораньше, чтобы поиграть в Центре вспомогательной помощи, прежде чем отправиться в «Тап Хаус».

Придя в центр, он не увидел Тейлора, но девушка за стойкой регистрации, казалось, ожидала его.

– Подожди, - сказала она ему.
– Я позову Тэмми.

Тэмми оказалась женщиной лет тридцати с небольшим, одетой в брючный костюм и шлепанцы. Она была пухленькой, с дико вьющимися волосами, и при ходьбе наклонялась вперед, отчего казалось, что она куда-то спешит. Даже когда она вела Эйвери по коридору в столовую, она вела себя так, словно у нее было двадцать других мест, где она предпочла бы оказаться.