– Вот пианино. Мы настраиваем его каждый год, но на нем давно никто не играл.

Это был маленький рояль, очень похожий на те, что продавались в «Пианино Миллера», и Эйвери улыбнулся, усаживаясь на скамейку. Он посмотрел на местных жителей, большинство из которых выжидающе смотрели на него.

– Это здорово, - сказал он.
– Ты хочешь услышать что-то конкретное?

Она нетерпеливо всплеснула руками, как будто этот вопрос был ей не по силам.

– Просто сыграй что-нибудь приятное и сочное. Например, Баха или любую другую классическую музыку, которую ты знаешь, я полагаю.

– Классическую?
– Эйвери обвел взглядом аудиторию. Это был не дом престарелых, куда отправляли умирать дряхлых стариков. Они были моложе. Несколько посетителей, разбросанных по залу, выглядели потерянными или оторванными от реальности, но, по большей части, у обитателей были ясные глаза и они были начеку.
– Сколько лет этим людям?
– спросил Эйвери.

Тэмми пожала плечами, оглядывая их.

– Самой старшей, Фэй, девяносто три. А самый младший на данный момент - Кен. Ему всего шестьдесят два. Но большинство из них...
– Она склонила голову набок, обдумывая услышанное.
– Наверное, с начала семидесятых - восьмидесятых.

– И ты хочешь, чтобы я сыграл для них классическую музыку?

Она моргнула, явно сбитая с толку.

– Думаю, да. А что? В этом что-то не так?

Эйвери рассмеялся, покачав головой.

– Ты знаешь, кто еще играет в «начале семидесятых - восьмидесятых»? Пол Маккартни. Мик Джаггер. Стивен Тайлер. Оззи Осборн. Пит Тауншенд.
– Он указал на местных жителей.
– Это поколение, которое изменило музыку! Их родители слушали Розмари Клуни и «Крысиную стаю», а эти ребята приводили их в ужас Элвисом, Джонни Кэшем и Джерри Ли Льюисом. «Якети Як», «Сплиш-Сплэш» и Чабби Чекерс исполняют «Твист». Они видели настоящее рождение рок-н-ролла. Я имею в виду, подумай об этом. Если бы рядом с тобой сейчас сидели Оззи и Маккартни, ты бы посоветовала мне сыграть классику?

Он был прав, и она это знала, но, похоже, не хотела признавать. Вместо этого она закатила глаза.

– Неважно. Тогда играй, во что хочешь.

И Эйвери так и сделал. Он пожалел, что не вспомнил кое-что из классики раньше, но он справился с «Лилипоп», «Большими огненными шарами», «Джонни, будь хорошим» и «Беглецом» Дэла Шеннона без особых промахов, прежде чем перейти к «Бич Бойз», «Битлз» и «Искушению». Он был уверен, что пациентам это понравилось. Ни один из них не покинул столовую. Некоторые притопывали ногами. Некоторые подпевали. Многие смеялись от восторга при каждой новой песне. Он был почти уверен, что парочка из них вскочила бы и пустилась в пляс, если бы не баюкали сломанные бедра. Когда его выступление закончилось, все зааплодировали, и некоторые из них спросили, вернется ли он еще раз.

Конечно, он вернется. Он уже планировал изучить списки билбордов пятидесятых и шестидесятых годов в поисках нового материала.

– Ничего себе, - сказала ему Тэмми после.
– Я никогда раньше не видела, чтобы они были так увлечены музыкой во время ланча.

Эйвери рассмеялся.

– Это просто вопрос исполнения правильных песен.

***

В течение следующих двух дней разочарование Эйвери социальными сетями только росло. Весь день, каждый божий день, его хроника не показывала ему ничего, кроме ярости и ненависти. Эйвери провел много времени, следя за хэштегами и драками, только на этот раз он попытался взглянуть на это со стороны. Он попытался увидеть это так, как могли бы Роберт или Эмили.

Большая часть драмы вписывается в одну из трех категорий.

Сначала были войны троллей. Казалось, это было единственное место, где по-настоящему сталкивались противоположные стороны. Спор за спором, он обнаружил, что люди обзывают друг друга, ре-твиттят или делают ре-блог чужих постов с единственной целью - показать, насколько глуп другой человек. Каждый раз союзники на одной стороне, какой бы она ни была, радостно хихикали, ставили лайки и ре-твиты, в онлайн-версии хлопая друг друга по спине. Каждый раз люди с противоположной стороны, какой бы она ни была, указывали на юношескую нелепость первой стороны. Содержательные мемы правили миром, и никто не обращал внимания на логику. В конце концов, личные выпады набирали больше лайков.

Если смотреть со стороны, это было просто трогательно, как два больших придурка, один справа, другой слева, обе стороны сходили с ума от общей ненависти друг к другу. Каждый раз спор затухал, и всегда заканчивался оскорблением, которое другая сторона не могла увидеть, поскольку она уже заблокировала противоположную сторону. Это был интернет-эквивалент того, чтобы в гневе выскочить из комнаты, когда их маленький эгоизм был достигнут. Обе стороны были уверены, что выиграли битву.

И все же ни один человек не изменил своего мнения ни о чем.

Войны троллей приводили в бешенство, потому что они никогда не заканчивались. И, возможно, именно поэтому, так много людей отворачивались от них и находили более легкую добычу.

Охотились и на своей стороне политического коридора.

Эти атаки, как правило, принимали две разные формы.

Сначала была внутренняя борьба. В этих битвах люди оценивали друг друга на священной шкале взаимопроникновения, их ценность буквально измерялась в баллах. Люди бесконечно искали новые способы классифицировать себя, чтобы получить еще одну отметку о маргинализации, отчаянно пытаясь доказать, что они каким-то образом лучше, важнее или более достойны внимания или уважения.