Решив для себя первую важную задачу — остаюсь на две-три недели тут, сразу же начал искать ответы на другие вопросы. И для начала нужно было понять, зачем именно тут остаюсь? Что я буду здесь делать? И как?

Очевидно, что максимальную пользу я смогу принести, работая в роли снайпера. И чтобы все мои будущие акции были успешны, и для обеспечения своей собственной безопасности, расстояние до целей должно быть не менее полутора-двух километров. Объект не должен слышать выстрела и до самого последнего момента своей жизни не должен понимать, откуда по нему ведётся огонь. Только при этих условиях после стрельбы я не буду замечен и спокойно обеспечу себе отход. Разумеется, место, откуда я буду работать, должно быть максимально безлюдным. Звук выстрела слышен издалека, а необходимого для уменьшения шума глушителя у меня в наличии нет. Впрочем, подобные виды приспособлений для оружия в этом времени если и есть, то находятся пока лишь в зачаточном, экспериментальном состоянии.

«Так что ни на какие шумоподавители рассчитывать не стоит. А значит, место для ведения стрельбы нужно будет выбирать очень тщательно, подходя к этому со всей щепетильностью».

Сразу же возникал другой вопрос: «Какие именно цели я собираюсь ликвидировать?»

В голове тут же сам собой сформировался целый список, который кратко можно было сформулировать, как «валить всех, на ком есть военная форма».

И этот, в общем-то, простой ответ молниеносно породил в голове чрезмерное множество сомнений и противоречий. Неожиданно появилась мысль, которая стала буквально вопить о международном праве, о конвенциях и о правилах ведения войны.

Вспомнилось, что в одном из таких документов говорилось: «Запрещается предательски убивать или ранить лиц, принадлежащих к враждебной нации или армии…». Ну и ещё: «Запрещается неправомерно использовать белый флаг, национальный флаг или военные знаки различия и форму противника…».

И исходя из этого когда-то случайно запомнившегося текста, часть вышесказанного как раз была применима к моим условиям и размышлениям о гипотетических военных действиях, что я собрался вести: нельзя предательски убивать и нельзя использовать форму враждебной нации.

И это понимание мне очень не понравилось. Получалась какая-то фигня. Видя врага, правильно идентифицируя врага, зная, что он самый что ни на есть настоящий вражеский враг, я должен был просто оставаться сторонним наблюдателем, и ни в коем случае не наносить ему вреда.

Это было возмутительно, мерзко, отвратительно и вообще вне какой-либо логики! Это был какой-то нонсенс на грани безумия!

Но я ничего не мог с этим поделать. Где-то в глубине души я изначально не хотел быть на заранее неправой позиции. Всю свою прошлую жизнь я старался соблюдать правила общества, в котором жил. Конечно, как и у всех, у меня иногда были небольшие отступления и даже проступки. Но всё же злодеем вне закона я никогда не был. Не хотел становиться им и сейчас, когда знал, что путь массового, не выборочного уничтожения пусть даже и противника конкретно в моём случае будет вне закона.

Да, я прекрасно понимал, что это бред и какой-то нелепый фарс, в котором убийство фашистов и садистов — это преступление. Но не я писал эти правила, и сейчас, зная об их существовании, мне было очень тяжело пойти в разрез с общепринятой моралью.

Вот если бы я не знал о существовании этого документа, то без вопросов уничтожал бы всё, что хоть раз примерило гитлеровский мундир. И хотя незнание закона не освобождает от ответственности, то я бы просто слепо нёс свой крест и погибель врагам рода человеческого. И даже не заморачивался ни на секунду, ибо совесть моя была бы чиста. А вот сейчас, когда я точно знаю, что буду действовать вне правил, — это теперь становится для меня серьёзной внутренней проблемой.

Конечно, я мог бы забить большой болт на всю эту белиберду и заняться делом, не оглядываясь на всякие там писульки. Вот только я знал себя. Теперь волей или неволей нет-нет да буду возвращаться к этому вопросу. Буду помнить о нём! Он будет, словно червь, точить меня изнутри, и всякий раз, когда я буду вытаскивать его из глубин памяти, непременно будет вгонять разум в сомнения. Воистину, многие знания — многие печали.

«Эх, как хорошо было бы быть глухим, слепым и не уметь читать, пока жил в своём мире. Тогда бы я ничего не слышал про документ под названием 'Конвенция о законах и обычаях сухопутной войны». И мне, разумеется, было бы легче… Да, я знал, что Советский Союз официально не являлся участником Гаагской конференции 1907 года, где была подписана эта конвенция, но это ровным счётом ничего не меняло. Для себя я-то знал, что эти правила существуют, и на самом деле СССР их тоже по большому счёту всегда придерживался и придерживается. А в этих правилах есть в том числе и пункты, которые говорят, что вести войну может только комбатант — лицо, имеющее право принимать участие в боевых действиях в составе вооружённых сил одной из сторон конфликта.

И этот закон прямо сейчас делал из меня нонкомбатанта, который не имел право участвовать ни в каких боевых действиях, ибо уже автоматически перестал быть участником того самого конфликта. И в этом был ещё один совершенно неадекватный нонсенс. Я как бы являюсь нонкомбатантом, и как бы вне войны, но вот если меня поймает, скажем, то же гестапо, то вряд ли они будут учитывать этот факт, когда применят свои методы и пытки при общении с таким вот не участником боевых действий.

С другой стороны, они фашисты, что с них взять… Как говорится, горбатого могила исправит. Только вот опять закавыка получается. В эту самую могилу их должен буду загонять не я. Я ж нонкомбатант — закон запрещает. Закон хочет, чтобы отныне моя участь была только смотреть и, не вмешиваясь, охреневать от увиденных зверств.

«Тогда что же мне делать? Стоять в стороне, пока страна, истекая кровью, самоотверженно воюет — это не для меня. Значит, получается, что единственный способ вернуться к борьбе — это попасть на фронт!»

Придя к столь неутешительному выводу, стал прикидывать в уме, сколь много времени мне понадобится, чтобы добраться до своих.

«Месяц? Два? Три? Сколько воды и крови утечёт за это время?! Сколько фашистов будут жить из-за того, что я вне кровавой бойни и являюсь отвратительным нонкомбатантом, который в немецкой форме даже воевать не имеет права?!»