Ной скользнул рукой мне под рубашку, обхватив грудь. Я выгнула спину, оторвавшись от пола, и он подался вперед, давая мне желанное давление между ног. Были только я и он. Его губы и прикосновения возвращали меня в то время, когда нам было наплевать на окружающий мир. Были только мы. Всегда. Только. Мы.

Но в данный момент это было не так.

Больше не было только нас.

Я была беременна, а это означало, что больше никогда не будет только нас.

— Ной, — простонала я, ерзая под ним. — Остановись.

— Не надо, — простонал он. — Не проси меня остановиться.

— Ной, пожалуйста…

Он завладел моим ртом на полуслове, его поцелуй заглушил слова, которые шли вразрез со всем тем, что я чувствовала. Я не хотела, чтобы Ной останавливался, даже если это означало утонуть в нем.

Я ощущала вкус безудержной страсти на его языке, его рот становился все настойчивее. Его тело двигалось с требовательным напором, ткань наших брюк была единственной преградой между его твердым членом и моим пульсирующим лоном, мои трусики намокли и были готовы слететь с меня.

Прикосновения Ноя превратились из отчаянных в жадные. Он ущипнул меня за сосок, и от этого ощущения мои плечи оторвались от пола. На моей коже не осталось ничего, кроме ощущений, а тело было готово разлететься на куски. Мы были пьяны, поглощая друг друга так, словно завтра не наступит никогда. Но как бы я ни жаждала освобождения, которое, как я знала, мог дать мне только он, я не могла избавиться от внутреннего голоса, который шептал где-то в глубине моего сознания.

Его поцелуи, прикосновения и пьянящее жжение были такими знакомыми и желанными, но ничто уже не было прежним.

Всё изменилось.

— Прекрати. Я не могу этого сделать.

Мне потребовались все мои силы, чтобы оторваться от его губ, чтобы преодолеть вожделение, которое так легко приковало меня к этому мужчине.

— Ной, я серьезно.

Я схватила его за плечи и оттолкнула от себя, чтобы встать.

— Господи.

Мой лоб был мокрым от пота, когда я пыталась отдышаться. Я посмотрела на него, его грудь быстро поднималась и опускалась, шея покраснела.

— Я не могу сделать это прямо сейчас.

Он вытер рот тыльной стороной ладони и поднялся на ноги. В его полуприкрытых глазах горела похоть, а на лице было написано желание.

— Ты не можешь этого сделать, Ной, — огрызнулась я. — Ты не можешь вернуться в мою жизнь, ожидая, что все будет хорошо как прежде, потому что у тебя было чертовски хорошее оправдание, чтобы разбить мое сердце. Не пойми меня неправильно, я все понимаю. Ты пытался уберечь меня, и я была бы настоящей эгоистичной сукой, если бы обвиняла тебя в этом. Но это не значит, что боль последних нескольких недель прошла бесследно за секунды. Она все еще здесь, мне все еще больно. — Я прижала руку к груди.

Он запрокинул голову и посмотрел на потолок, переводя дыхание.

— Это он?

— Кто?

— Эндрю.

— Боже мой! — Я закатила глаза. — Ты сейчас серьезно?

— Ты встретилась с ним в кафе. Мне показалось, вам двоим было комфортно друг с другом. — Он раздраженно раздул ноздри,

— Конечно, — насмешливо хмыкнула я. — Ты все это время был там, наблюдал за мной, ожидая, когда можно будет провернуть свою маленькую операцию по похищению Сиенны.

Выражение его лица стало жестким и недовольным.

— Я видел, как он смотрел на тебя в ночь вечеринки у тебя дома.

— О, ты имеешь в виду ту ночь, когда ты чуть не трахнул меня в винном погребе моего отца, а потом все-таки трахнул, перегнув через чертовы козлы?

— Между вами двумя что-то есть?

— Нет, — воскликнула я. — Ты не можешь играть роль ревнивого бывшего. У тебя нет такого права.

Ной скривил губы в усмешке.

— Ответь на мой вопрос.

— Знаешь что, Ной? Пошел ты.

Я подошла к нему, глядя прямо в его глаза.

— Пошел ты на хрен, если думал, что я смогу просто жить дальше после того, что у нас с тобой было. Я плакала каждый чертов день с тех пор, как ты уехал. Я скучала по тебе так сильно, что боль была невыносимой. Не проходило ни минуты, чтобы мне не казалось, что я умираю. Из-за тебя. Все из-за тебя! А теперь ты думаешь что знаешь, что, черт возьми, происходило в моей жизни. Думаешь, что выпить кофе с другом, чтобы отвлечься от боли на два гребаных часа, — это чертовски неправильно. — Я сжала губы, пылая от гнева. — Я ни хрена тебе ничего не должна.