Вздохнув, я встал, взял два пива из холодильника и постучал в дверь, как будто это не я запер ее несколько минут назад.

— Сиенна?

Ответа не последовало.

Я отпер дверь.

— Я вхожу.

Распахнув дверь, я застыл на месте, увидев, что Сиенна сидит у стены, подтянув ноги и уткнувшись лицом в колени. Острая боль пронзила мои ребра, когда я увидел Сиенну, более уязвимую, чем когда-либо. Сцена, разыгравшаяся передо мной, могла сравниться с последствиями психического срыва Окли, который едва не погубил ее.

Мои шаги были едва слышны, когда я подошел к ней.

— Господи, Сиенна. Я не могу видеть тебя такой.

Я сел перед ней, поставил пиво на пол и, протянув руку, осторожно приподнял ее голову, чтобы Сиенна могла посмотреть на меня. Воздух застрял у меня в горле, когда я увидел печаль на ее прекрасном лице.

— Пожалуйста, поверь мне, я никогда не хотел причинить тебе боль. Я буду вечно ненавидеть себя за то, что так с тобой поступил.

Сиенна отстранилась от моего прикосновения, не сказав ни слова. Ее молчание говорило о многом.

Я медленно отодвинулся.

— Я хочу тебе все рассказать.

Ее пристальный взгляд встретился с моим, что было едва различимым признаком того, что она была готова слушать.

— Но сначала тебе может понадобиться вот это. — Я протянул ей пиво.

— Нет, спасибо, — пробормотала Сиенна. Тогда я открыл пиво для себя, и пена покрыла всю бутылку. Я сделал большой глоток, горьковато-солодовый вкус взорвался у меня на языке и осел в желудке.

Я подтянул колени и оперся на них руками, не глядя на нее.

— Помнишь, я говорил тебе, что я — морской пехотинец?

Сиенна кивнула, ее рыжие кудри рассыпались по плечам.

— Я недолго был морским пехотинцем, прежде чем поступил на службу в спецподразделение ФБР. — Я нервно облизал губы. — Я был снайпером в особо секретных операциях, таких, о которых даже СМИ не могли пронюхать. Это когда тебе вручали досье, ты выполнял инструкции и уходил, не задавая никаких вопросов.

Сиенна откинулась назад, слушая.

Я вытер рот тыльной стороной ладони.

— Моим последним заданием было убрать одного из самых известных торговцев людьми, чей бизнес пересекал американские границы. — Я тяжело сглотнул, воспоминания ножом резанули по сознанию. — И я выполнил свою работу. Я убрал его.

— То есть ты его убил?

— Да.

Я провел ладонью по щеке. Разговор о той части моего прошлого, которая теперь определяла меня, заставил меня почувствовать беспокойство.

— Я убил Федерико Эспозито, старшего сына главаря мафии Эспозито, и избавил мир от еще одного ублюдка. Моя работа была выполнена. Дело закрыто, и никаких вопросов. Только это был не конец.

Я встал, не в силах больше сидеть на месте. Разговор об этом заставил меня снова погрузиться в те эмоции.

— Семья Эспозито пришла за нами. Точнее, второй сын Босса, убирал членов нашей команды одного за другим. Как бы мы ни старались, мы не могли их остановить.

— Они пришли и за тобой?

Я усмехнулся.

— У них были другие планы на меня. Решили, что убийство человека, нажавшего на курок, — недостаточно жесткая расплата для меня.

— И что же они сделали?

Я осмелился заглянуть в глаза Сиенны. Они казались печальными и любопытными одновременно.

— Они отняли у меня жизнь. Разрушили мои надежды и мечты.

— Твоя жена, — прошептала она. — Вот почему вы развелись. Ты защищал ее.

Проклятье. Я знал, что рано или поздно мне придется рассказать Сиенне свою печальную историю, но я не ожидал, что это будет так чертовски трудно. Теперь я даже не мог подобрать слова. Во мне не осталось сил, чтобы углубиться в рассказ о том, что я потерял в тот день. Все и так было достаточно сложно, поэтому я просто кивнул.

— Да. — Я ограничился этим.

Я сел рядом с ней и прислонился головой к стене, позволяя ее близости проникать сквозь мою кожу и дарить мне хоть какое-то утешение, хотя я был чертовски уверен, что не заслуживаю этого. Только не от нее.

Я уставился в потолок.

— Само собой разумеется, я больше не годился для выполнения обязанностей спецназовца. В течение нескольких месяцев во мне копился гнев. Ярость пустила корни внутри меня. Итак, я сделал то, что должен был сделать. Я выжидал, пока, наконец, не добрался до человека, ответственного за мою испорченную жизнь.