Мистер Чаки виновато усмехнулся.

— Это я сказал мисс Джоунс, сэр, что миссис Карлайон была художницей.

— Вы? Что вы об этом знаете?

Мистер Чаки пожал плечами.

— Ну, сэр, полиция...

— И вы тут же проболтались этой журналистке!

— Я не знал, что это нужно скрывать, сэр.

— Скрывать тут нечего. Но я хочу знать, почему эта женщина побывала прошлой ночью на чердаке.

Дей виновато посмотрел на Чаки и Тинку и открыл рот, собираясь заговорить, но мистер Чаки опередил его.

— Откровенно говоря, сэр, мы оба были на чердаке.

— Вы тоже?

— Уверяю вас, сэр, что никто ни к чему не прикасался. Я только сообщил мисс Джоунс этот маленький факт...

— Ну и что вы там делали?

Шоколадные стены словно смыкались вокруг Тинки, готовые задушить ее. «Три кота окружили меня», — думала она. Карлайон — грациозный и опасный сиамский кот, Дей Джоунс — колченогий и беспородный, и примкнувший к ним мистер Чаки — тощий, поджарый кот из трущоб. Три холодных носа обнюхивают дрожащие останки мыши. Над ними виднелось круглое лицо миссис Лав, склонившейся над перилами лестницы, как в день прибытия Тинки в «Пендерин». Старая персидская кошка, толстая и уютная, но не менее грозная для мыши...

Мистер Чаки царапнул туфлей по бесценному ковру.

— Я скажу вам всю правду, мистер Карлайон.

— Этого я и жду.

Чаки глуповато взглянул на Тинку.

— Мы поднялись туда... немного потискаться.

— Немного... что?

— Она была там со мной, сэр, и не могла причинить вреда. Я... я целовал ее...

— Это верно, сэр, — подтвердил Дей. — Я застал их целующимися.

Карлайон бросил на Тинку взгляд, полный невыразимого отвращения, и сразу отвернулся.

— Но почему на чердаке, инспектор? Едва ли мисс Джоунс настолько щепетильна, чтобы побояться оскорбить мое гостеприимство в одной из спален.

— Мы видели, как вы поднимались на гору, сэр, и могли наблюдать за вашим возвращением только с той стороны дома. Мы заметили, что дверь чердака открыта, и подумали, что не будет никакого вреда...

Сверху послышался возбужденный шепот миссис Лав, сопровождаемый поистине животным фырканьем и блеяньем. Карлайон, даже не подняв взгляд, поднес руку ко лбу жестом отчаяния.

— Анджела! Вернись в свою комнату с миссис Лав! — Он обратился к Катинке: — А вы будьте любезны подняться к себе, собрать ваши вещи — Дей, велите миссис Лав проследить, чтобы она не прихватила что-нибудь из моих, — и убраться из моего дома раз и навсегда. Вы проводите ее вниз с горы, инспектор, перевезете через реку и отвечаете передо мной за то, чтобы она больше сюда не возвращалась.

Карлайон скрылся в гостиной, закрыв за собой дверь. Они услышали пронзительное мяуканье сиамского кота, тщетно требующего внимания.

Испуганная миссис Лав с несчастным видом наблюдала, как Катинка собирает вещи.

— Бедная миссис Карлайон так расстроится! Она не сможет вынести, если вы уйдете... Мне так жаль, дорогая, но вы его так разозлили. И как только вы могли путаться с этим Чаки?..

— Ладно, это не имеет значения. — Тинка защелкнула сумку. — Пошли.

Она остановилась в маленьком холле, ожидая провожатого.

— Я сообщу ему, что вы готовы, — сказала миссис Лав.

Яркая шаль снова закрывала зеркало, поэтому Катинка не могла видеть, как бледно ее лицо и как жалобно опустились уголки рта. Слезы обжигали ей глаза. «Лучше бы он считал меня просто назойливой и любопытной особой, чем верил нелепой выдумке, будто я целовалась и «тискалась» с этим ужасным Чаки! — думала она. ~ Может быть, попытаться все объяснить, вернуть ему фотографию?» Тинка открыла сумочку, в боковом кармане которой лежала фотография, и посмотрела на нее в последний раз.

Наверху послышался шорох. Тинка подняла голову и поспешно спрятала фотографию в сумку. Анджела медленно карабкалась бочком вниз по лестнице.

Тинка устремилась ей на помощь.

— Вам нельзя спускаться, миссис Карлайон...

Ответом послужили всхлипывания и две слезинки из голубых свиных глаз.

— Вы хотели попрощаться со мной?

Хоть кто-то в доме был опечален ее уходом!

Несчастное создание окинуло двери настороженным взглядом, пошарило в кармане изящно скроенного атласного халата, достала оттуда маленький пакетик в белой бумаге и попыталась сунуть его в руку Катинке. «Я должна его взять, — подумала Тинка, — а если там что-то ценное — например, то кольцо, — то я могу отдать его Чаки, чтобы он передал Карлайону».

Карлайон уже был здесь, стоя, точно ангел-мститель, у двери гостиной. Анджела опустила изуродованную руку, но она зацепилась за ремешок сумочки Катинки, высыпав ее содержимое на пол. Покраснев от унижения, Тинка начала подбирать откатившуюся в сторону губную помаду, разбросанные монеты, носовой платок. Фотография выскользнула из бокового кармана, и на какой-то ужасный миг ей показалось, что Карлайон увидел ее. Но он наклонился, чтобы поднять жену, которая, скорчившись, собирала с пола монеты и связку ключей. Тинка протянула ей открытую сумку, и она бросила в нее ключи и монеты, глядя на мужа, как нашкодивший ребенок, боящийся наказания. Но он стоял неподвижно, прикрыв глаза ладонью, словно больше не мог видеть эту мучительную суету, вызванную столь некстати появившейся в доме мисс Катинкой Джоунс. Внезапно Анджела разразилась бурей слез, и Карлайон, потеряв самообладание, подошел к Тинке и грубо схватил ее за руку.