Тинка прислушалась.

— Да. А вы разве не слышите?

— Он снова захрапел, — с облегчением сказал Чаки. — Но на какое-то время храп прервался — я готов поклясться. — Он зажег фонарик.

— Как же ваши трое детей?

— Вообще-то их только двое, — признался Чаки. — А третий на подходе.

— Вам должно быть стыдно своего поведения! Пошли отсюда!

— Но вы еще не видели...

— И не желаю видеть, — прервала она. — Я сыта по горло вами, этим ужасным чердаком, сундуками и их содержимым. Поэтому я ухожу.

Но фонарик был у Чаки. Он пошел с ним в дальний угол и начал рыться в деревянном ящике с картинами и бумагами.

— Вот! Свидетельство о браке Анджелы Эрли и Чарлза Лайона, ратуша Мэрилебона{32}, приблизительно годовой давности.

— Значит, его настоящее имя Чарлз Лайон?

— А вы не знали? Конечно, Карлайон сообщил об этом инспектору Чаки! Он сократил имя, когда перебрался сюда — защитная окраска, чтобы держать репортеров подальше. Ха-ха!

— В свидетельстве указан его возраст?

— Вашему возлюбленному около тридцати трех лет, — сухо ответил Чаки. — Он описывает себя как живущего на «независимые средства». А свою жену как «художницу». Ну и ну!

— Художница? Это объясняет, почему они так привязаны к маленькому Сислею.

— К маленькому чему?

— К картине, невежда, — к зимнему пейзажу. Неужели вы не учились в школе?

— В школе-интернате.

— По вас даже этого не скажешь — даром что в других отношениях вы выглядите истинным джентльменом. А теперь давайте убираться отсюда.

Но он снова схватил ее за руку.

— Но мы еще не нашли то, что я искал... Очевидно, это в сундуке с документами... Да, вот он — все еще не заперт. Карлайон забыл его запереть, когда положил на место снимок...

Пачки бумаг, писем, фотографий...

— Вот, дорогая моя, свадьба вашего разлюбезного Карлайона!

Катинка уже давно мысленно представила себе, как выглядело лицо Анджелы до трагедии. Но теперь перед ней была реальная Анджела, на которой женился Карлайон — прежний образ померк, и новый занял его место. Анджела была немного старше, чем она предполагала, и гораздо крупнее и выше жалкого существа, которое, съежившись, всхлипывало в маленьком холле. Но она была необычайно хорошенькой даже в старомодной одежде и буквально светилась счастьем...

Кто-то поднимался по лестнице.

Чаки погасил фонарик, и они снова очутились в темноте. Но теперь ни его плечо, ни рука не касались Тинки, придавая ей ощущение безопасности. Ступеньки поскрипывали под тяжелыми шагами. Они спрятались в тени, но утренний свет уже заполнил почти все помещение.

Дверь медленно открылась. Луч фонаря скользнул по чердаку. Мистер Чаки быстро обнял Катинку и прижался губами к ее губам.

В дверях стоял Дей Трабл с револьвером в руке.

— Ну-ка выходите! — сказал он.

Мистер Чаки опустил руки и стоял рядом с Катинкой с глупым видом. Взбешенная Тинка рванулась вперед, но рука Чаки удержала ее.

— Как же вы нас напугали, Дей! — заговорил он.

Дей Трабл обвел рукой с револьвером маленькое помещение.

— Что вы здесь делаете?

Мистер Чаки царапнул пыльный пол носком шлепанца.

— Попробуйте догадаться.

Очевидно, в безумии мистера Чаки был определенный метод. Дей опустил револьвер и осветил их лучом фонаря, как актеров на сцене.

— Но вы же на работе! — сказал он наконец. — И почему здесь?

— Мы боялись, что в одной из спален нас застукают, — промямлил Чаки.

— Вы выглядите куда хуже, когда вас застукали на чердаке. Как вы вошли? Сюда никого не пускают!

— Дверь была не заперта, мы слышали, что мистер Карлайон ушел прогуляться на гору и подумали... — Он оборвал фразу, чертя носком туфли узоры в пыли, как ребенок, пойманный за кражей варенья. — Будьте хорошим парнем, Дей, не поднимайте шум. Как вы сказали, я на работе, так что это выглядит чертовски неловко, а никакого вреда мы не причинили.

Дей спрятал револьвер в карман халата и прислонился к сундуку, выставив вперед короткие ноги.

— Никакого вреда! Даже я никогда не осмеливался совать нос на чердак, а я служу у мистера Карлайона уже год или даже больше.

— Только год? — воскликнула Катинка. Первоначальное описание Карлайона, как выздоравливающего после болезни и окруженного заботой преданных слуг, создало у нее впечатление, что у Дея куда более длительный стаж.

— С тех пор, как он женился.

— Господи, а я думала, что вы с ним уже давным-давно!