— Какую курицу? — спросила она у миссис Лав.

Женщина обняла ее за плечи.

— Вы сами курица, моя дорогая, если обращаете на него внимание. Лучше пойдемте в паб и выпьем по кружке. Никогда еще я так не нуждалась в выпивке.

— Вы с ума сошли! В Уэльсе женщины не ходят в пабы.

Миссис Лав притронулась пальцем к носу жестом, который, как думала Тинка, можно было встретить только в голливудских фильмах об Англии времен Чарльза Диккенса. Спустя пять минут они сидели в погребке паба «Перья» на бочонках с пивом и сидром, окруженные рядами бутылок, под свисающими с потолка окороками и луковицами, и кошкой, кормящей котят в углу. Барменша, миссис Дженкинс, принесла им стаканы отвратительного портвейна. Катинка с дрожью сделала глоток, но миссис Лав, потребовав шипучего лимонада, вылила в него вино и выпила, даже не поморщившись. Потом она достала бумажный пакет с конфетами.

— Возьмите одну, голубушка, это вас взбодрит.

— Спасибо, миссис Лав, мне не хочется.

Миссис Лав запустила в пакет четыре пальца.

— Сегодня вторник, и если бы не эта печальная история, я бы уже ехала поездом в Лондон. Я рассчитывала уехать после дознания, но не тут-то было. «Миссис Лав, — заявляет он мне, — вы останетесь еще на несколько недель и будете заботиться обо мне». «Конечно, сэр», — ответила я, как будто всю жизнь мечтала торчать на этой чертовой горе и думать о бедняжке, которая свалилась в пропасть... А что скажет мой Харри? Что я мягкосердечная дура!

— Пожалуйста, миссис Лав, не бросайте мистера Карлайона, хотя бы пока он не уладит все дела. Мужчины так беспомощны...

Миссис Лав с любопытством посмотрела на нее.

— Похоже, вы тоже раскисли из-за него, верно?

— Верно, — печально признала Катинка.

Миссис Лав снова глотнула портвейн с лимонадом и полезла в пакет с конфетами.

— Что это, дорогая? Настоящая любовь или просто припадок секса?

— Бог его знает, — ответила Тинка. — Не знаю, как их можно отличить друг от друга. Но у меня было немало «припадков секса», как вы это называете, и я никогда не чувствовала себя так.

— У меня и Харри было то же самое, — сказала миссис Лав. — Сейчас, конечно, уже не то, но чего вы хотите через одиннадцать лет? Но тогда это было очень романтично. Я ведь рассказывала вам, дорогая, как мы с Харри познакомились?

— Да, — поспешно отозвалась Тинка. — В самом деле, необычайно романтично. Но, миссис Лав, я хотела спросить у вас, что произошло вчера — перед тем как она упала?

Миссис Лав болтала ^толстыми ногами, постукивая высокими каблуками о деревянный бочонок. Она взболтала свое слабо пузырящееся пойло, напряженно вглядываясь в его мерзкие глубины.

— Вы имеете в виду, в доме? Кто его знает. Мыс Деем Траблом старались не попадаться на глаза мистеру Карлайону — он не хотел выслушивать упреки в том, что позволил вам и этому Чаки залезть на чердак, а я надеялась, что мистер Карлайон присмотрит за женой в спальне, а не свалит это целиком на меня. Она была ужасно расстроена из-за вашего ухода. Вскоре я высунулась из кухни — она стояла в холле и всхлипывала. Но мистер Карлайон сказал мне, что все в порядке и он сам с этим разберется. «Как же! — подумала я. — А вечером снова потребуется морфий!» Некоторое время было тихо, и я сидела в кухне, но потом посмотрела в окно и увидела, что они оба бегут вверх на гору. Она — неуклюже спотыкаясь, но гораздо выше его, почти у гребня, а он — следом за ней, но прихрамывая, как будто растянул ногу.

— Мне тоже показалось, что он прихрамывает, — сказала Тинка.

— Вчера вечером я сделала ему холодный компресс, но он только рукой махнул. «Заберите, — говорит. — Какая теперь от него польза?» Я позвала Дея, он спустился с лестницы, надевая на ходу чистую рубашку, и побежал за ними. Я тоже вышла, но, поднявшись на пару ярдов в гору, сразу выдохлась. Слишком я толстая, чтобы прыгать по горам, как коза. Тем не менее я ползла дальше, но успела только увидеть, как она упала. — Две слезинки потекли по ее пухлым щекам, смывая пудру.

— Вы это видели?

— Я не видела ее наверху — только как она пролетела мимо и свалилась на камни... — Миссис Лав снова сунула руку в пакет, но машинально — ее мысли были с изуродованным телом у подножия Таррен-Гоч.

О силке для кроликов упомянуто не было. Тинка вздохнула с облегчением.

— Я подумала, миссис Лав, что все это время мне писала Анджела... миссис Карлайон, подписываясь «Амиста». Но когда увидела записку, поняла, что этого не может быть. Ведь записка была адресована Анджеле, а она едва ли могла писать самой себе с просьбой о встрече...

— Но она едва ли стала бы писать, спрашивая о косметике.

— Знаю, — отозвалась слегка пристыженная Тинка. — Тогда мне казалось, что все сходится. Но теперь я вспоминаю, что в первом письме спрашивали о лосьоне для загорелых рук. У Анджелы не могли загореть руки после месяцев, проведенных в больницах. А теперь этот осел Чаки думает, что письма писал сам мистер Карлайон! Можете себе такое представить?

Миссис Лав была очарована мыслью о Карлайоне, пишущем сентиментальные письма о себе в женский журнал. Она снова полезла в пакет и набила рот конфетами. Во время ее вынужденного молчания Тинка продолжала развивать тему личности Амисты.